– А давайте, как будто мы...
– А давай!
Они поднимались по эскалатору на станции метро Почтовая площадь. Чтобы потом покататься на фуникулере. Или нет – вначале пройтись вдоль набережной, посмотреть на Днепр. Или нет – вначале мороженого поесть. Папе, конечно, кофе, зачем ему мороженое?
– Я тоже люблю мороженое, – сказал папа.
– Так кто мы? – нетерпеливо спросил Петюшка, дергая папу за куртку слева.
– А я знаю кто, – вставила Верка, дергая папину куртку спереди. – Мы лошадки.
– Точно, – сказал папа.
Он занес ладонь за черную резину поручня, над уносящейся назад неподвижной частью эскалатора. Ладонь превратилась в маленькую лошадку, пальцы – в ноги с копытами. Дык дыки-дык!..
– Дык дыки-дык! – эхом повторила Верка.
– Дык-дык! – подтвердил Петюшка. – Я тебя обогнал!
– Не обогнал.
– Я скачу на лошади! У меня в руке сабля.
Наверху, в холле станции пассажиры торопливо расступились: навстречу им проскакали три всадника. Цок-цок! – дробью прогрохотало эхо над головами.
Потом люди сомкнулись и заспешили дальше по своим делам. Дела, это такая штука, что ты прохожим хоть голубого в полосочку слона покажи – не обратят внимания. Только один, не очень спешащий, заметил и очумело подумал: «Фу ты, Господи... Это из-за жары, наверное, чудится. Говорили мне без воды из дому не выходи...»
– Ну? – Они подошли к палатке с мороженым. – Какого вам, всадники?
– Мы не всадники уже сто лет, – надула губки Верка.
– Ага... Мы пингвины, – сообщил Петюшка.
– Ну конечно, пингвины, – не смутился папа. – Кто ж еще? Только пингвины понимают толк во вкусном мороженом... Девушка, нам пломбиру и эскимо. А вот этому маленькому пингвинчику -шоколадного!
Девушка с выбеленными волосами и розовым лицом открыла рот.
– Ой... Пингвинчики...
Папа улыбнулся и сам отодвинул прозрачную крышку холодильника. В лицо дунула прохлада. Он ловко отыскал среди ярких оберток нужные брикеты, расплатился.
– Прикольно! – девушка восхищенно улыбнулась. – Где вы их взяли? В цирке? Им же тут жарко!..
– Ничего. – папа откусил кусок эскимо и невнятно добавил. – Мне тоже жарко, меня пожалейте.
Продавщица, не закрывая рта, смотрела странной троице вслед. По спинам пингвинов прошла легкая рябь, они превратились в мальчика и девочку. Девушка закрыла рот ладонью. «Надо сменщице позвонить, отдохнуть», – подумала она.
Упоительно жаркий день обещал быть веселым.
– Нельзя с мороженым, – буркнула бесцветная какая-то тетка за стеклом в кабинке перед платформой фуникулера. – Не положено.
И она кивнула на кучу запретительных табличек.
– Ну ладно, – пожал плечами папа, – отойдем в сторонку, доедим.
– А если б мы были этими... Вип-персонами? – обиженно спросил Петюшка. Он иногда телевизор смотрел.
Женщина увидела перед собой известного артиста театра и кино. Боженьки мои! Он же снимается в ее любимом сериале «И снова о любви»! Расплывшаяся в восторженной улыбке тетка даже встала и, сложив ладони, пропустила кумира на платформу вместе с детьми. И денег с них не взяла.
Потом была Владимирская горка – руки в стороны – и летим, летим! – жжжж! Но папа попросил не играть в самолеты, потому что прохожие сильно пугаются. Ну ладно, мы тогда в собак. Вон, в траве возле каменной скифской бабы собачка лежит, язык высунула...
Дворняга, увидев двух незнакомых собак, вскочила и поджала хвост. Но они очень дружелюбно ее обнюхали и стали прыгать вокруг, задирать и носиться кругами по траве, топоча толстыми щенячьими лапами. Дворняга удивленно пожала ухом, побегала с ними немного и вновь улеглась в тенечке.
Что теперь? На детскую площадку, кататься на качелях и съезжать с горки? Фу. Там неинтересно.
– А давай, будто я Гарри Поттер.
– Давай! А можно я?
– Ты же девочка. Будешь Гермионой.
Заискрились волшебные палочки. Не получается трансфигурация? Еще раз попробуй. Дуэль, дуэль!.. Но, чур, осторожно... А лучше - не друг с другом, а со мной, сказал папа-Дамблдор.
Улыбаясь в бороду, старый волшебник легко, одним движением ноздрей отражал направленные на него молнии заклинаний.
Потом начало смеркаться, и эх... надо идти к метро. Пошли по Костельной. На деревянной скамье в каштановой аллее гогочущая компания.
– Эй, пацаны... – Языки совсем заплетаются. Под ногами несколько пустых бутылок. – Давайте с нами, за Динамо-Киев!
– Спасибо, – вежливо-спокойно, – ответил папа. - Нам домой пора.
– Слышь, они за Динамо не болеют, блин! Вот уроды, понаехали... А ну-ка...
Протянули руки. Так, чисто попугать дядьку с мелкими. Чтобы футбол полюбили.
– Рррррррр...
Что такое?! Откуда эти псы с оскаленными мордами?!
Парни перепрыгнули через скамейку, удрали за угол. Их уже не было, а бутылка на асфальте еще кружилась вокруг своей оси... В урну ее, нечего тут бутылками сорить.
. . .
– Ну все. Уже совсем все, – сказал папа поздно вечером. – Пора спать. Почему не спите?
Он укладывал их целый час.
– Уже и про драконов вам рассказал, – укорил папа. – И про динозавров, и про динозайцев...
– Подушка горячая, – тихо сказала Верка.
Петюшка промолчал.
– А может, ты останешься? Пап?.. – еще тише спросила девочка.
Мальчик опять промолчал.
Папа открыл рот и закрыл.
– Ну, вы же знаете, – с едва уловимой досадой ответил он, на глазах превращаясь из веселого друга и товарища по играм в папу, уставшего до окаменелости. Папу занятого. Папу, приходящего только по воскресеньям. – Я же не могу!..
Верка замолчала, а Петюшка и так рта не открывал. Если задавать вопросы: а почему ты живешь не с нами, а почему ты ушел – папа превратится в болтуна-который-за-кучей-слов-скрывает-незнание-ответа. Или просто выйдет на балкон.
Скоро должна вернуться мама. И тогда он сможет пойти домой.
К себе домой...
Пришла мама, тихо зашла в спальню. Под взглядом мамы папа превратился в виноватое чудовище. Чудовище пожало плечами. Мама превратилась в строгую каменную бабу.
Она подошла к кроватям, не глядя уже на папу (папа тут же превратился в человека-невидимку), нежно сказала:
– Котятки мои...
Там, под одеялами, действительно лежали не дети, а котята. Но мама не удивилась и не испугалась, а улыбнулась.
Одни котенок дернул ухом, другой пошевелил хвостом. Под их сонными взглядами каменная баба превратилась в маму.
Просто в маму.