I
Снегом пахнет небо.
Нависло как мокрая вата. Серое.
Смотрит на грязь, ухмыляется.
Лишь иногда кидает снежинки,
что ложатся на ее волосы, плечи.
Но она их не замечает,
также как и не замечает одежду
на себе. И людскую толпу мрачную,
что вокруг нее будто рой пчел вертится.
А небо лишь изредка кидает пушинки
замерзшей воды.
Вниз. И смеется. Смех все лечит.
Хохочет, а потом резко хмурится.
Смотришь, будто расчерчено в шахматы.
Непогода ставит шах и мат людям,
впрочем, толпы безликие
не заметят зимы бесснежие.
Хоть загадывай им шарады,
хоть сразу ответ говори и смейся. Будем
жить под пеленой серости,
все равно те, безликие, не заметят радуги.
А она говорила с ветром –
просила сказать небу, чтобы сильно не хмурилось,
а лишь похудело снегом на землю грязную –
прикрыть плаксивость прошедшей осени.
А она улыбалась и плакала. С небом
вместе в таинственном сговоре.
И, смотря на солнце, жмурилась,
от лучей получая удовольствие. Бесполезное.
И снова смеялась и плакала с небом голубого цвета с проседью.
II
Снег на волосах ее,
влюбленный в смущенное полнолуние,
ложится пеплом и, как будто невзначай,
тает,
и звонко смеется,
искорками светясь, как немое созвездие
какого-то знака. Вышедшая из рая.
Тает.
Она смотрит вокруг,
а в глазах ее бездонность, неопределенность мимолетности.
Она как по замкнутому кругу
ходит, думает о невесомости, вечной беспечности.
Как будто встаешь на край
бездонной пропасти – ее прикосновение. Чувствуешь,
дышишь, видишь, ощущаешь все как в первый раз,
удивляешься своей слепоте.
А она – улыбается, играет
в тебя собой. Умело придумывает правила, не спешит.
Хочет, чтобы ты втянулся в игру, ни на час –
ни на два, а, хотя бы, на одну - две вечности.
И оставляет потом в пустоте.
Она держит тебя за руку,
А в мыслях лишь бесконечность ее ирреального мира.
Она есть. И ее нет. Ты куришь трубку.
Не хочешь думать о ее полетах, о том, где она бродит в мечтах, где бродила.
Безумное ее движение – она жива.
Неопределенный ход мыслей – ее реальность сломалась,
разбилась как стекло – как небо разбивается
о людскую неправду – и разлетелось
на микрочастицы – как пыль.
Нелепые слова – она жива.
Поражает в сердце, но не оставляет ран, когда вдоволь в тебе накупалась,
изучила твою бесконечность, прочитала – как книгу читают:
пошелестела страницами и забыла
все то, что было до. И тех, кто в ее мире был.
Она смотрит вокруг и улыбается –
невинная улыбка ангела, таящего за
спиной два белых крыла и кинжал в руках.
Она смотрит на тебя, прижимается
к тебе, устраивается поуютнее в твоих объятиях,
и улыбается. Значит она еще здесь.
III
Взялась из ниоткуда – безмолвная.
Легкая, как порыв ветра.
Чуток отвлечешься – ее уже нет –
снова летит по миру,
которому не так уж и много осталось.
А ты рад. Ловишь каждую ее улыбку,
и также начал разговаривать с небом.
Кричишь ему «Ответь!» - тишина ответ,
поклоняешься ему как кумиру,
ведь оно в совершенстве рождалось.
Вместо всех богов и идолов в ее глазах
Небо. Бесконечное. Высокое. Недосягаемое.
Сколько ни поднимаешься вверх – оно
выше. Смотришь ей в глаза –
Бесконечность, безысходность, неиссякаемое
одиночество связанных мгновений. Больно
обжигаешь им веки, но стремишься взглянуть еще раз.
Взялась из ниоткуда –
скоро ей уходить.
Она всего лишь гостьей была
на празднике серых будней.
Уйдет в никуда
Не вернется больше погостить.
Танцуя, уйдет, как королева бала,
останутся лишь бледные как дым воспоминания о ней.
Еще безумное ее слово –
значит она еще здесь.