Я очень люблю поэзию. Хорошую. Поэтому, когда в редакции мне поручили побывать на первом фестивале ростовских поэтов, я горько заплакал…
Устроители этого великолепного безобразия, конечно, хотели, как лучше. Четыре дня отдано местным стихотворцам на то, чтобы доказать, какие они талантливые. Особого отбора нет, хотя один из устроителей, Михаил Баланов, во вступительном слове сказал: “Если бы мы выпустили на сцену всех желавших выступить, фестиваль продлился бы месяц”. Добавлю: и завершился бы в психушке. Сужу по тому, что после первого дня я долго не мог заснуть, дёргал ногой, бродил по квартире и изредка бился о стены. Нельзя держать столько гениев в одной палате, как сказал некогда мой знакомый психиатр.
Нет, ничего страшного поначалу на фестивале не было. Сперва все бродили по фойе и тихо улыбались. Где-то в атмосфере витали песни ростовского композитора и исполнителя Михаила Волоша на стихи поэтов Серебряного века. Ну, Гумилёв – он и в Африке Гумилёв. Равно как и Ахматова. Сцена славно выглядела: цветные шарики, на лесках – картинные рамы, на столе – свеча и театральная маска.
Дали сигнал к началу. Неожиданно оказалось, что вход в зал на выступления гигантов рифмы и особ, приближенных к солнцу русской поэзии, платный. В своё время Христос изгнал торговцев из храма, больно пиная их под зад ногами. Не надо повторять пройденное. (Разумеется, я прошёл бесплатно). Потом вдруг потух свет. Я решил было – Чубайс, оказалось, так заранее задумано: надо зажечь символическую свечу, чтобы, значит, возник луч света в тёмном царстве. Но свеча оказалась не символической и зажигаться отказывалась. Наконец, выяснилось, что некто в тёмном зажигал её с обратной стороны…
Далее последовала торжественная речь Михаила Баланова, из которой мне врезалась в память яркая поэтическая фраза: “В ужасе перед нашествием “сникерсов” мы решили объединиться”! Только ради одной этой мысли стоило прийти…
Вторым открытием была ростовская группа “Гольфстрим”. Во-первых, пацаны – студенты Ростовского училища искусств - со сцены ничего не говорили (для конкурса поэзии это уже – плюс). Во-вторых, играли хорошую музыку в стиле рок на классических инструментах (виолончель, скрипка, клавишные – и ударные для порядка). Лидер группы – Вася Кузичев. Между прочим, пел на одной сцене с Монсеррат Кабалье. Правда, в хоре. Но с Кабалье даже рядом постоять – удовольствие…
Впрочем, мы отвлеклись от собственно поэзии. А поэзия, как ни странно, в этот вечер иногда проглядывала. Правда, не в лице ведущего – редактора таинственного журнала “arty” Петра Шумакова, который временами появлялся на сцене и что-то нёс, но точно не разумное, доброе, вечное. Единственный плюс – нёс презренной прозой.
Начали, видимо, с мэтров. На сцену вышел Александр Иванников - большой, бородатый, с тонзурой на голове и покрытый пылью веков. Во всяком случае, их мудростью. Читал он, правда, не очень, часто хватался за микрофон, отчего в зал врезались пронзительные непоэтические визги. Стихи Иванникова, на мой взгляд, излишне перегружены культурно-историческими реалиями. Не то чтобы это плохо, но автор сам часто в них тонет. Поэтому как нечто целое они воспринимались не всегда. Зато какие были славные образы… Сочные, нетривиальные – высокий класс: “А снег идёт, как инок на моленье”, “Душа, что твой катамаран, /Корячится на гребне рока”, “Но если истина одна – /Она и в храме, и в борделе”, “Опорою на два крыла / Душа висит на честном слове”, “Смерть – это то, / Что всегда происходит с другими”, “Белей не будет рождества, / Хотя за дверью – дождь и слякоть”. Если это не поэзия, тогда что же?
Не подвела и вышедшая следом Татьяна Крещенская. Образы так и сыпались: “Что бесстыдно, то изначально”, “На земле, где светло и гнойно…”, “Я в воздухе густом хватаю воск чистилищ”, “Позволь же этим ласточкам нырять в ту синеву, где их Господь встречает”, “Как всё же бывает страшно / Чужие читать стихи”, “Здесь так темно, что умному довольно”… Меня, впрочем, особенно позабавило меткое наблюдение - “Прекрасно всё – до буквы на заборе”.
Однако хорошее быстро кончилось. С каждым новым выступлением я спускался вниз, как Данте – по кругам ада. У Галины Петровой ещё встречались неплохие прорывы типа - “Заходят пассажирами, хмелея, / В мои стихи, как в грязные вагоны”. Но у неё же уже появилось традиционно безграмотное “одену на себя” вместо “надену”, рифмы “вечность – бесконечность”, “такую – другую” и проч., тоскливые, как те самые грязные вагоны, с которых она так славно начала.
Дальше – больше. Вернее, меньше. В чисто женских стишках Галины Шеффер мне встретилось только чудесное - “И, как свеча, тоской зажжён, / И, как зерно, тоской посеян”. Зато потом, как чёрт из табакерки, выскочил какой-то Андрей с виршами про чёрта, играющего в домино с ангелом. Не помню, кто победил, но стишки слабенькие. Дальше Андрюша понёс полную пошлятину, которую я как раз очень хорошо запоминаю:
Тёмные капли вина.
Ночь. Ты одна.
Ты нежна.
И проникает луна
В тайны невинного сна.
Вообще-то веке в девятнадцатом такие стишки писали пьяные гусары в альбомы нетрезвым дамам. Или наоборот…
После гусара Андрюши выскочил поэт-пулемётчик Владимир Козлов. Он то и дело глядел на часы, чтобы уложиться в положенные десять минут, и тарахтел с такой скоростью, что я успевал разобрать лишь отдельные слова и выражения: “Хозяин, пудель, пульс, пирожок, жена поэта, в натоптанной стопами гуще, у гроба бабушек и дедушек, зачем мы тогда на коленях”… Из всего этого салата оливье я неожиданно выудил удачное: “Любимые мелодии вещей, из которых бы сложились сами вещи”. Но тут десять минут кончились, и Козлов ускакал.
Вместо него появился ещё какой-то Андрей с горбатым носом, сходу заявивший: “Я рад видеть некоторых из вас, а с некоторыми успел поссориться ещё до фестиваля”. Этот пришиб моё воображение “отверстиями теней поперечных зрачков”, и мне почему-то захотелось выдавить ему эти зрачки – вкупе с тенями. Но парнишка сумел реабилитироваться, прочитав дивный белый стих со смыслом:
“Сейчас досчитаю до трёх и напишу своё лучшее стихотворение.
Раз… Два…”
Потом были какие-то нескладушки с рифмами “чувство – искусство, упасть – пропасть, ловко – золовка”… Потом – выступление рок-группы “Там! Нет Ничего” в составе Валерия Посиделова и Дениса Ерина. Эти порадовали меня прекрасным образом телевизора: “Выключи на фиг из розетки зеркало, я всё это видел, и я не хочу”, а также бесспорным утверждением - “Этот мир тебе ничего не должен, он был таким ещё до тебя”.
Потом был свободный микрофон с теми, кто успел до него добраться. Успел гость из Новочеркасска Дмитрий Кусля, который несколько приспустил нас до “белых мух” и “ментолового дыма”. В голове моей всплыло “дым сигарет с ментолом пьяный угар качает”, и я в тоске и ужасе покинул скорбную обитель. Вдогонку мне донеслось наконец-то свежее дуновение - “это настолько предательски, когда птицы стремятся за летом”. Поздно, Дима, поздно… Ментола я тебе не прощу даже за это.
В общем, именин сердца не получилось. А кто, собственно, обещал?
2005?