"... Вот чернь! ну что же
и я таков..."
***
Эх, родимая сторонка,
то грязища, то снега,
блеф невидимого фронта,
тень заклятого врага,
без которого, пожалуй,
околеть немудрено.
Шпарит с пленки залежалой
антикварное кино,
и к тому же по субботам
танцы-шманцы под баян.
Если праздник выйдет боком,
али кто напьется пьян,
значит, так ему и надо
(знамо дело, статус-кво).
Что нам ихняя Гренада?!
Прямо скажем - баловство;
здесь коррида веселее
правда, тошно иногда,
и в соседских пальцах тлеет
вифлеемская звезда
от затяжки до затяжки
(в остальном - тьмутаракань).
Лишь жестокие мультяшки
топчут старенькую ткань
запыленного экрана.
Может статься, что и впредь
удлиненная программа...
До конца не досмотреть.
***
Оттепель. Выкрутасы скупой зимы.
Снега давно пора попросить взаймы
или купить, да видишь ли, братец мой,
нет ничего дороже, чем снег зимой.
Ладно уж. Перетопчемся. Подождем.
Может, кому и нравится под дождем.
Только вода не смоет казенный пот
липких предчувствий. Сколько еще хлопот
кроме погоды! Если бы лишь она
определяла лучшие времена,
всем, очевидно, было бы по душе
с милыми рай устраивать в шалаше,
где поюжнее. (Баунти, душный кайф).
Жизнь золотой рыбехой в твоих руках
век бы хрипела: "Миленький, отпусти!"
Даже корыта разбитого не спасти
на побережье северном. И потом,
сетью рыбацкой бледный житейский шторм
не урезонить. Кстати, у нас Гольфстрим.
Знать, о погоде попусту говорим.
Калейдоскоп
Выплюнув кляпы,
вслух изрыгали клятвы.
Оголодали.
Хором смеясь, рыдали
по одиночке.
Заново позвоночник
клянчили бедным,
смолоду бесхребетным.
Прямо пытались.
И не в петле болтаясь,
голову набок;
но обретая навык,
впредь не калечить
(кутая шею в плечи)
масть удалую.
Словом, напропалую
весело жили.
Этих тайком вложили,
этих открыто;
лишь бы свое корыто
не опустело,
ибо первично тело
духу во благо.
Царствуйте, бедолага,
многая лета,
буднично и нелепо.
Стало бы проку:
барщины да оброку
в энных размерах.
Помнится, душ разменных
цельная прорва.
Экая ты корова,
сонная совесть.
Сами с собой не ссорясь,
поднаторели
местные менестрели
в гала-концертах
(и не за пару центов).
Служат культуре;
дескать, спасай, в натуре,
хилые судьбы.
Жажда пустой посуды
быть в обиходе.
Кстати, имея хобби
(вроде лекарства),
лучше бы развлекался
и не морочил
кишки себе и прочим
наглым засранцам.
Временем и пространством
быстро наелись.
Даже блатная ересь
хуже едва ли
визга чиновной твари
в ****ском экстазе
выморочных фантазий.
В общем и целом,
приноровившись к ценам
(цены кусались),
все же пообтесались,
и рассекаем.
Авель такой же Каин,
только боится
от потерпевших иска,
попросту сдачи.
Странно желать удачи
третьему Риму,
предпочитая "приму"
штатных окраин.
Сколько ни выбираем
(дали же право),
всюду одна отрава.
Остановитесь!
Кажется, мистер витязь,
вы заплутали
в поисках гениталий
собственных. То есть,
в смысле иных достоинств,
если пристанут,
требуйте льготных ставок.
Вечные песни.
Брызги народной спеси.
Летопись боли
матами на заборе.
"Слово" и "дело".
Прелести беспредела.
Членство в нирване...
Жалуйся, дядя Ваня
Тень Ахиллеса.
Всего-то пятка. Экая досада!
Пижон, штафирка, мелкий ловелас,
ведомый Фебом, все-таки ущучил,
(почти не целясь, против всяких правил)
такого парня! Сами посудите:
отец - герой, большой авторитет;
маманя - не последняя богиня,
среди океанид и олимпийцев
ей равных нет в классической борьбе,
не говоря о плаванье. Сиделка
и медсестра первейшая из лучших;
лишь ворожбой да фитотерапией
калеку-беспризорника Гефеста
поставившая на ноги (и как!
хромой - хромой, Хариту, погляди,
себе сосватал); лучше бы о сыне
родители радели сообща.
Опять же Зевс, небесный тихоход,
(на киселе, конечно, не седьмая,
четвертая вода), зловредный пращур;
зело велеречив и тугодумен,
но всемогущ, поэтому вдвойне
опасен. Часто, будучи не в силах
распутать выкрутасы подчиненных,
гвоздил подряд виновников и правых,
растратив громы - молнии вдогонку
свершившемуся факту, шелуху
угроз дешевых ветру доверяя
(Эол-де разберется), для порядка
чего-нибудь разрушив, остывал,
работал с документами, приемы
устраивал. Вновь царственная спесь
(мне сверху видно всё, вы так и знайте)
и пьянки в резиденции, куда
уж если не подмажешь - не вползешь,
и не взлетишь тем более. А мог бы
чуток и пособить. Увы, увы,
когда б мне молока от Амалфеи,
и я бы стал бессмертным и безмозглым,
играя в божий промысел при штабе;
но вот, поскольку краповый берет
за промахи верховных отдувался,
на линии. Троянская война
(с которой я, конечно, не вернулся
пророчества согласно) на поверку -
игра вничью. Налеты, стычки, грязь,
окопы, сырость, вшивые землянки,
наркомовская пайка, ссоры, драки
за барахло трофейное, бордели
солдатские (ну, Эрос не в накладе),
пожарища и трупы. Что я видел
с младых ногтей хорошего? К примеру,
сидеть бы во дворце у Ликомеда
и путаться с принцессами. Поганец
настырный Одиссей! Уж коли сам
не закосил от армии, согласен
всю Грецию в гоплиты записать,
из вредности. А впрочем и ему
с супругою разлука предстояла.
Счастливчик. Пенелопа верно ждет.
Я с женщинами счастья не изведал.
Соломенные вдовы. Из-за них
бузил, с однополчанами скандалил
едва не на ножах и потерял
Патрокла в результате. До сих пор
отказываюсь верить! Господа,
кому пристало близкими швыряться?
Своих мы бьем, лупцуем почем зря,
внушая страх врагам. Своих не станет,
кого ж тогда увечить в назиданье
всем посторонним? Жизнь не задалась:
смертоубийство в разных вариантах,
скандальная известность... Говорят,
мол, Трою наконец-то одолели
и предали огню. Повеселились.
Завидовать грешно. Тот победитель,
кто цел и невредим домой вернулся,
в дороге не загинув. Боги жаждут
эффектных зрелищ, ибо десять лет
мы развлекали их; расстаться с нами
они не в силах сразу. Возвернуть
долги сначала нужно, продлевая
раскрученный проект. Причин войны
не поминают. Истинный виновник
(виновница) в объятьях рогоносца
куражится. Забвенье, суета,
большая стирка... Хватит, надоело.
Пойду и я. Харону за простой
платить вдвойне. Утешусь Поликсеной.
Мне обещали. Пусть Неоптолем
клинок для жертвы точит поострее...
О гуманизм! О времена! О нравы!
Зарезать девушку! Однако по-иному
гораздо омерзительней. Удавка?
На шею камень? В термах уморить?
Возни не оберешься. В Илионе
не то что бани не отыщешь, камня
на камне не осталось. Головешки -
венец усилий благородной своры
крутых парней. Итак, еще одно
заклание картины не испортит,
и мне отрада. Завтра, у Тэнара
я суженую встречу. Невтерпеж!
Болтаться холостым, поверьте, тошно.
Зачем ей белый свет. Ее теперь
мои орлы в покое не оставят,
пустив по кругу. Жалкая судьба
и горе побежденным. Запишите.
Застольная
Бьет веселье через край
окаянного сиротства.
Подожди, не умирай,
это нынче слишком просто
в нашем городе, больном
бесприютными ночами.
Лучше хлебом и вином
утоли свои печали,
оставаясь до утра
не в себе (совсем немного).
Пусть гнилая конура,
пусть настырная зазноба
(слава богу, не твоя,
и глаза бы не смотрели),
пусть старинные друзья
в самом деле постарели;
да и ты уже не тот
(кто ишачит - рысью вряд ли);
ну и ладно. Все тип-топ.
Здесь крамольные порядки
в моде сутки напролет.
Хочешь плачь, а хочешь смейся;
участковому поклеп
коммунальное семейство
в устной форме возведет
(только правду, как ни странно).
В общем, грязь свинью найдет,
значит, поздно или рано,
умываючись хулой
(нешто, дурень, ждал награды?),
неприкаянный и злой
(чем богаты, тем и рады),
ты покинешь склочный мир.
Нам единственно бывает
белый свет ужасно мил,
если сразу наливают.
***
Разрушая гармонию бытовых,
да и прочих надежных схем
(тридцать шесть с половиною лет в живых,
неизвестно пока зачем?),
я порою жалок, смешон порой
(тут суди и ряди как хош),
и ни в малой степени не герой,
то есть изредка с вами схож.
Вероятно, поскольку кругом "труба",
от рождения не свезло.
Обломись, служивая голытьба,
коль имеючи ремесло,
из обоймы выпал, вообще дошел,
что и радостей - лишь стакан;
а еще долгов безразмерный шелк
респектабельным сюртукам
не чета, куды там, ни боже мой,
даже рядышком не стоять.
В перспективе только сума с тюрьмой
гарантированы на "ять".
И едва ли прибавит грошей нытье -
мама Родина бьет с носка
и слезам не верит. Ату, зверье,
постороннего дурака,
благо все у вас дома. Собачья прыть,
откровенно сказать, не впрок.
Я, однажды нанятый землю рыть,
отпахавший немалый срок,
после штурма возникших в процессе гор
и засыпки помойных ям,
поделом хронически бос и гол,
и, случается (в стельку пьян),
принимаюсь скандалить (хорош бунтарь...);
и похмельем ich bin больной
для свершений выданный инвентарь
возвращаю по накладной.
***
Ну вот мы, кажется, и прибыли,
сиди на лаврах, отдыхай,
настырно ожидая прибыли
от верноподданного "хайль",
и благосклонного признания
конспиративного труда
опережать воспоминания;
и слава богу, господа,
что не слыхать в могиле дождика
санкционированных слез
о скотской участи художника
в краю белеющих берез,
о недоношенном распятии,
о поражении в правах...
Уж если мы на столько спятили,
да будет наше дело "швах"
на веки вечные. Не стоило
скулить и лапать мокрый срам.
Обыкновенная история -
она для зарубежных стран,
а нам природа не потрафила,
и фатум вновь неумолим.
Видать, наука география
страшнее прочих дисциплин.
***
Осень. Ни ночи, ни дня;
ни убежать, ни вернуться.
Даже кукушка в часах,
сколько мне жить, не ответит.
***
Кухонный мой монастырь,
пасынок русского поля.
Да и варшавское гетто
где-то поблизости строят.
***
Самый обычный театр,
виселица в прихожей.
Странно, когда на кресте
крылья мечтают расправить.
***
Цепкая поступь свободы
именно здесь ощутима:
шаг (на четыре звена)
в ритме кандальной цепи.
***
Вдруг оказавшийся нищим
ветер затравленно стонет
и набивает карманы
памятью павшей листвы.
***
Сотни изношенных лиц -
стертые в пальцах монет.
Сходство особых примет
в полном отсутствии оных.
***
Холодно? Или темно?
В точности не разбирая,
просят огня батальоны.
Не о чем больше просить.
***
Свой средь своих и чужих.
Шапка (вестимо) по Сеньке.
Не задымит, не займется;
да и поджечь не посмеют.
***
Вновь тишина поперхнулась
крошками черствого сердца.
Более крепким соседям
не возбраняется спать.
***
Слушай! И не говори,
будто не слышал. Иначе,
вслед за утраченным слухом,
о языке позабудь.
***
Подлая штука печать.
Вечная мель трафарета.
Прописью, прописью, брат;
зыбкий, неведомый путь.
***
Только избитый капелью
соображать начинаешь,
как над тобой посмеялась
вскрывшая вены зима.
"...Эпоха на колесах
нас не догонит босых."
Иосиф Бродский "Пятая годовщина".
Старая песня о новом времени:
вера с надеждой опять беременны.
К дьяволу вечных девиц на выданье!
Дело совсем не в любви, но в выгоде,
то есть в расчете на состоятельный
брак. Проходите, друзья-приятели,
мимо (конкретнее - вам известно;
это весьма неплохое место,
надо признаться). Пустые враки:
на небесах-де вершатся браки -
не по карману людям тверезым.
Ибо, однажды поверив грезам,
мы прогорели. Святой Софии
больше не хочется в простофили -
тещей пора бы в семье хорошей.
Перебирая зятьев-гаврошей,
бабушка кроет туза шестеркой.
Если, конечно, товарищ "тертый",
ставка оправдана в полной мере.
Просто удачливому Емеле
мягче на печке (без вариантов).
Перед старушкою на пуантах
бегать ишачившим в "позе прачки"
сложно. С похмелья бы - на карачки,
внутренний мир извергая долу.
Разве что более молодому,
как говорится, везде дорога.
Даст перезревшая недотрога,
лишь отстегните, mon cher, налоги.
Даже заштатные бандерлоги
"въехали" - главное раскрутиться,
располагая душой артиста,
плоть неразборчивую пристроив
яко возможно теплей. В героях
ценят гвардейское "рад стараться"
ради неравенства против братства.
Страх "не успеть" обретает силу.
Все-таки следует жить красиво,
словом, безбедно (сейчас, не завтра).
В приступе суетного азарта
(с долей приватного интереса)
курсом технического прогресса
тащится шустрое поколенье,
частью оставленное на племя
(аристократы, скажи на милость),
частью (которым не обломилось)
щедро назначенное в растрату.
Не привыкать рядовому брату
царских объятий бежать внаклонку.
Собственно кайфом считая ломку
(цели у нас завсегда благие),
истово молимся ностальгии,
молимся, граждане, и постимся.
В шкуре германца али латинца
вряд ли слюбилось бы и стерпелось.
Только врожденная скороспелость -
средство от полного истощенья.
Парни особого назначенья
не переводятся; и покуда
будет напористая паскуда
воду мутить на предмет сенсаций,
чистые руки "ответных санкций"
ждать не заставят традиционно.
Ловля вредителя и шпиона
промысел общенациональный.
Намертво к ногтю прибрав каналий,
дышится легче, не сомневайся.
Спрашивать книжицу аусвайса
стоит едва ли, понеже можно
дабы вначале страдала морда,
там разберемся, кого топтали.
Всласть убиенных прикрыв цветами,
дышится легче, не сомневайся.
Вот и мелодия в ритме вальса
рядышком где-то затрепетала.
Хуже и лучше увы не стало.
Камни бросали и собирали,
одолевая виток спирали,
в подлом поклоне библейским фразам.
Где же ты, мой расщепленный разум?
***
На имперских задворках
солдатам промышленной зоны
ежедневная водка
тротуары, тропинки, газоны
пересчитывать харей
помогает весьма регулярно...
На скамейке вздыхает
и ломается рыжая лярва,
и не хочет со мной:
дескать, я незнакомый и странный;
дескать, ейный родной
героический витязь охранный,
и она занята
кавалерами сплошь, Ярославна.
Избегая мента,
доберусь до общаги и славно.
И засну, ай-люли,
и пойму, коль не буду разбужен:
Сальвадору Дали
больше Пес Андалузский не нужен.
Он примчался сюда
сутки прочь коротать на вокзале
и встречать поезда.
Очевидно ему приказали
ждать хозяина вновь.
Не печалься, испанский киноид;
и собачья любовь
(то-то сердце постылое ноет)
есть вершина вершин,
и туда не ползут, а взлетают,
и собачьей души
человекам, увы, не хватает.
Я с тобою, дружок...
Мне б подольше во сне тилипаться,
да окурок прижег
деревяшку корявого пальца,
даже с "примою" спать
запрещает пожарный Ширяев,
вот такая напасть.
На постели сижу, повторяя
материнский совет,
что дала аппаратчица Роза:
успокойся, мой свет,
и гляди, не загнись от цирроза.
Ты же здешних кровей,
тут судьба - не сгореть, так сломаться.
Всё одно - Хановей
или вечная Сивая Маска
козлоного Фавна - гонца
неуемного Вакха.
Не имеет конца
заполярная дружная вахта.
***
Кажется, слишком поздно, то есть довольно рано;
в кухне иллюминатор сплошь затянуло льдом.
Подлодка на зыбком грунте пятого океана,
просто многоквартирный, чуть сумасшедший дом.
Значит, опять "приплыли"? Тихая гавань, омут;
черти-аборигены варят людей живьем.
Тесно в котлах соседям, и оттого не тонут
грешные доходяги, глядя, как мы втроем
в мертвую глубь уходим, опередив забвенье,
происки доброхотов, коих девиз: "Окстись!"
Незачем. Друг фотограф, останови мгновенье,
ибо оно прекрасно. Только бы не спастись,
не задушить бы счастье собственными руками!
Если замкнуть пространство - времени грош цена.
Тяжко скатившись в воду, бывший лежачий камень
падает, точно зная, что не достигнет дна.
Посвящение неизвестному
Когда исчерпаны кредиты;
Когда любимая жена,
И та промолвила: «Иди, ты,
Какого здесь тебе рожна
Ещё искать и побираться,
Просить прощение зазря;
О жизни собственной дурацкой
Остервенело говоря:
«…эх…мать, тону на ровном киле…»
давай-ка, сопли утирай.»
Когда дела кругом такие,
Ну хоть ложись и помирай,
Не помирай ни в коем разе!
Пусть даже гонят на убой
К потехе ярмарочной мрази,
Что измывалась над тобой
За неучастие в торговле
В эпоху рыночных трудов,
(когда бы им не костью в горле,
что ты от зависти не сдох,
тогда б остался без призора).
Уйми кисель похмельных ног!
В том очевидно нет позора,
Что ты нарочно одинок;
В том ни гордыни, ни бравады,
Что завязал на помощь звать.
(Они ни в чём не виноваты
стремясь тебя фаршировать
на свой манер). Предполагаю,
что неопознанный, ничей,
ты сжёг глаза табачной гарью,
и стужей каменных ночей
в обносках старого квартала
для пущей зоркости; взглянув
поверх презренного металла
на отупевшую весну,
не зная свального лукавства
(оно едва тебе к лицу);
понеже есть на свете каста
иному богу (не тельцу)
творящих жертвоприношение.
Из царства крашеных теней
Твой «репортаж с петлёй на шее»
Да будет чешского длинней,
Не позволяя оборваться
Шагам изношенных часов.
Пусть патентованная вакса
У сдельно нанятых бойцов
(для очищения неясных)
с клыков на землю потекла;
пусть благородные паяцы
(в плену накрытого стола
предельно близкие к искусству)
в ладонях сальных принесли
тебе окурки на закуску.
Твори, Ханыга, не скули.
Весёлая карусель
Опустели стопки.
Поседели сопки.
Стужа поселилась
В паровозной топке
Всенощных страданий.
Боль дорогой дальней
Утолишь едва ли.
В общем трали-вали,
Гражданин приятель.
Впредь подснежный ягель
Добывай копытом.
Способ сей испытан,
И весьма заманчив.
Шевелись, мой мальчик.
Страх не запретили.
В общем тили-тили.
* * *
<Вечерний звон>
Отравлены киноварью
Гранёные небеса
И город, где станешь тварью
Едва ли не в полчаса,
Одевшись «гусиной кожей»:
Да лучше бы не взлетал;
И крылья теперь похоже
Рискованный капитал,
И нет на него квитанций,
Авансов, процентов, квот.
Жестокая штука танцы,
Особенно-хоровод,
Затеянный во спасенье
Наваристой мелюзги.
Я вдоволь хлебнул веселья
Под чёрствые пироги
Просроченных вожделений,
Покуда качал прова
Меж рухнувших на колени;
И прахом пошли слова
О светлом и о высоком.
Заботами упырей
Всё схвачено. Ясный сокол,
Топтал бы своих курей
Не холоден и не жарок
(воистину благодать).
Напротив, смешон и жалок
Умеющий сострадать,
В объятиях попрошаек
Утратив покой и сон.
Помилуй, ну что мешает
Исследовать грязь лицом,
И горя не знать при этом,
Тем паче цены-дерьму?
Но числить себя поэтом
Тогда уже ни к чему,
Повизгивая: «На кой мне
Пожизненная кила?!»
На вверенной колокольне
Освоив колокола,
Шустри, отбивая склянки.
(Коль стоит вообще звенеть.)
Авось не позволят пьянки
Вглухую остервенеть.
< Новогоднее >
Календарь нарочно сладил
Педантичный маг,
День, укладывая на день
В папку для бумаг:
Лист январский, лист весенний,
Листья всех мастей;
Хорошо, что воскресений
Меньше чем смертей,
Ибо люди мы простые
(вряд ли «от сохи»,
но страстишки не остыли-
замолить грехи;
кто с наваром, кто в прогаре…)
вследствие поста
не единожды солгали,
тяжестью креста
исцелив сомненья в корне:
знай себе живи.
Впрок навязчиво покорны
Взвешенной любви
К послесвадебным печалям
(зелен виноград),
мы в упор не замечаем
истинных утрат.
Хорошо, что есть в продаже
Вечные клише.
Хорошо бы (очень даже)
«шаркнуть по душе»
(потому что мы бухие
иногда не врём).
Не чернилами в архиве,
Кровью обагрён
Тяжкий вздох: «Что было-было,
Бывшим исполать.»
Славно, если впрямь «на мыло»
Смогут посылать
Лишь судейских на футболе
Ради озорства.
До оскомины, до боли
Чавкая сперва
О «родимом пепелище»
(тоже ремесло:
ничего себе жилище,
да и барахло
как в «америке-европе»-
пройденный этап),
и в отечестве пророки
пополняют штат,
наречённых мастерами,
(коих жаль порой).
Хорошо, что я не в праве
На успех сырой.
Мне совсем иные сласти
Определены.
И пока ещё ни властью
Выжатой страны,
Ни тем более народом
(и на том поклон)
я не куплен и не продан.
Значит поделом
И друзей осталось мало
Нынче у меня.
Между нами нет обмана,
В сущности родня.
В этом смысле я везучий
(и насчёт семьи);
и конечно гад ползучий,
раз уж в год змеи
довелось на свет явиться,
факт неоспорим.
Бог с ним, с «veni-vedi-vici»,
Благо третий Рим
Отрыгнул щенка когда-то,
Повторять не след.
(Приснопамятная дата
за пятнадцать лет
истрепалась совершенно,
вот такой бином.)
Пусть метель-подруга, шельма
Хнычет за окном,
Предвкушая високосный
(ишь разобрало);
рвёт нечёсаные космы,
бьётся о стекло
с явно праздничным настроем.
То-то все гульнут…
Под столом лежать героям
Без пяти минут.
* * *
<Хрестоматия>
(соло для внутреннего голоса)
«…Господа, разбейте хоть пару стёкол…»
Иосиф Бродский «Баллада о пролитом молоке»
«…январь из жизни вычеркни,
попробуй с февраля.
Лишь скверными привычками
(хлебнул здоровья для)
и объяснять не следует
все промахи, милок,
с достойными коллегами
составив диалог
на темы откровенные,
(ищите дурака!)
романтику наверное
не пустишь с молотка:
откликнуться немногие.
В конце концов, прости,
Нормальные двуногие
Стремятся обрести
Совсем иные ценности.
Итак, тирлим-бом-бом,
В сохранности и целости
На поприще любом
Присутствуют живучие,
А хлюпикам-кранты.
Сие давно озвучили
Клопы или кроты,
И «по рукам», не мешкая:
Толкай, тяни, давай!
Делов-то-тьма кромешная,
Грабастай-не зевай!
Кто без суда и следствия
Лопатками к стене,
Им доля королевская;
Достаточно вполне
Блюсти захоронения
И в колокол звонить.
И если будет мнение
Мелодию сменить,
Недолгой выйдет пауза,
Антракт на полчаса.
Лабай к примеру Паулса,
Солидная попса
Кудахчет во спасенье
Наследственных «хрущоб».
Какого сотрясения
Желал бы ты ещё
Мозгам своим несмазанным?
Учти, и здесь, и там,
Братишкам Карамазовым
Придётся «не фонтан»,
Едва начнут вопросами
Третировать народ.
Добро бы-камень бросили
В соседний огород,
На то имея веские
Причины. Ой, гляди,
Достали достоевские
(и к бабке не ходи,
поскольку старушенция
ущербна головой),
духовно совершенствуя,
на почве бытовой,
рождённых в неизбежности
постылых вечеров
и воспаленной бедности
моральных катастроф,
на фоне отличившихся.
Посмей кривить мурло!
Крамольное мальчишество
Прыщами отцвело
В любовном изнурении.
Гонять остывший чай
(унылого прозрения
вселенскую печаль)
промеж торговли вздохами
(о нравы-времена!
Впустую замудохали
Такого пацана!)-
Опасная традиция:
Лелеет зябкий штиль
Фаянсовая дикция
Назначенных в утиль;
И старость приближается.
Да хоть ты удавись,
Но «шоу продолжается!»,
Стоический девиз
В сегодняшней редакции.
Короче, выбирай!
Изволишь в «принцы датские»?
Ложись и помирай.
Пока землица кружится,
Не счесть поганых пор,
В которых обнаружится
Полнейший «Эльсинор»,
Надёжно приспособленный
К сюрпризам новостей.
Положим, ты особенный:
В счёт мяса и костей,
Битком набит манерами
Страдальца-бунтаря.
(Служивших «пионэрами»,
лупили почем зря,
и потихоньку сплавили
подальше от греха.)
На «ярмарке тщеславия»
Подобная труха
«сгодится в сельской местности»,
когда неурожай
обыкновенной мерзости.
Шустрей соображай!
И в сторону условности
Слюной через губу.
В виду природной склонности
Устраивать судьбу,
На постулаты вечные
Плевать всего верней.
В России утро-вечера,
Известно, мудреней
Инстинктами животными.
Проспался бы сперва!
Рукой подать-и вот они,
Свободы и права,
Практически запретные.
Уж точно не твоя,
Плечистыми и крепкими
Простёрта колея
К остаткам прежней роскоши
(тем слаще мармелад).
Пойми (ей-богу, просто же!):
Синюшных бедолаг,
Обсосанных зеваками,
Не жалуют окрест.
Себя в герои сватая
(дешевый интерес),
на «дно» к «баронам» свалишься,
«филиппики» травить.
Бутылку два товарища
Помогут раздавить,
«и солнце не всходило бы»
(похлеще заверну!)
Рваните Боба Дилана,
Взывая на луну
(коль скоро в твёрдой памяти),
обидами сквозя,
де-нас не закопаете!
Ты думаешь нельзя?
Тактически не выгодно,
«кондрашка» приберёт.
Сверх меры шансов выдано,
Поэтому-вперёд,
Спеши успеть! Умеючи
Всерьёз, «ловить мышей»,
Раскрутишься на мелочи,
Буквально с «трёх грошей»,
Согласно моды «вражеской».
В честь классовых боёв
Товарищ Брехт «куражился»
И хаял буржуёв
(попортил крови вредина),
ан сколько бы не ныл-
питомцы класса среднего,
на зависть остальным
людишкам званья подлого,
шуруют «в полный рост».
Корчагинского подвига
(под дождь и на мороз
с кайлом в клешне мозолистой)
и ждать смешно. Отстань!
Прикажешь вновь позориться,
«закаливая сталь»,
в рифмованном томлении
(хватило же ума!)
«гвоздей из населения»
нашлёпать в закрома?
Держи карман…»
……………………………………………
……………………………………………
Истрачены
Прогорклые слова.
Кишат мыслишки мрачные-
Итоги торжества
«насущного» над сказками
о кайфе «вне игры»;
устроены «рукастыми»
паскудные миры
с комфортными планетами.
В компашке разбитной
Прикормленных монетами,
«стоящих за ценой»
я толком не освоился
и потихоньку сник,
продвинутого воинства
вчерашний призывник.
* * *
И вновь все чисто затоптано;
Остались дрязги, шваль, молва.
И на Плющихе, глянь, три тополя
Пораспустили на дрова,
Не согревать искрой божьею.
И мы, похмельные в миру,
Рискуя красочными рожами
Пробить в столешнице дыру,
Не понимали-что потеряно,
И разбазарено впотьмах;
Глухими пыльными тетерями
Ютясь в наскучивших домах.
* * *
Оцепенение: насмешка суеты,
Цена желаний, эпилог прозрения,
Ошибок совершенных повторенья,
Вдобавок осознания тщеты
Намерений благих. Кромешный рай
Не жалует подобных кандидатов-
Заносчивых и через день «поддатых».
Поэтому и дверь не отпирай,
Mon cher апостол; не греми ключом,
И ржавою петлёй меня не мучай.
Вся жизнь моя, бесспорно, частный случай,
Но слава богу-ты здесь не причём.