май, Париж, революция.
голос из радиоприемника ломает тишину,
кричит о том, как французские студенты рушат
кафе напротив здания парламента.
лежащая в ванной Моника представила, как замирает время
вокруг этих людей, вопящих о справедливости, и
погрузилась в воду с головой.
и вот она в другом мире, разделенном от
бомб, от радио, от поджаренных тостов с томатами
гладкой поверхностью воды, источающей тонкий
аромат сливы. в этом мире погруженности
она скорчилась, как эмбрион, и слушала тишину воды,
беспокойной давящую на барабанные перепонки.
Монике нравилось, как искажается ее тело под водой,
как летели волосы и какие мягкие они были на ощупь.
она рассматривала каждый палец своих ног, а потом сидела
в ванне до того, пока вода не становилась невыносимо холодной
и пока губы не начинали дрожать и синеть.
Париж отчаянно пел Интернационал, а Моника ощущала
свежее дыхание революции, несущее ее к толпам.
она выходила на балкон своей квартиры в самом оживленном
районе города и видела, как цветная толпа шла и протестовала,
шла и протестовала, поражая своей бесконечной энергией
грязных улиц, опрокинутых и подоженных машин,
запахом неравноправия и музыкой жажды.
пропитанная ненавистью, не выходящая из дома десятый день,
не питаясь уже четвертый день Моника снова наливала ванну
до краев и погружалась в нее с головой,
выплескивая воду через края.
знаешь, Моника, я бы
сделала
также.
08.12.08