1
Не хочу другую девочку,
Не хочу другую - хорошую.
Измучу. Предам.Брошу и
буду выть под окном у ****и,
с телом юнца спартанского,
без вязких изгибов - топящего
пружиной - в призыв- сжатого,
после него, как после пощечины -
стыдно и хочется плакать;
с лоном - логовом, падким на свежатину,
со ртом, одинаково влажным
для куннилингуса и минета,
с нарезкой из кукол бумажных
в голове (и я в том винегрете)
до рвоты которым пичкает -
глумиться, моя маленькая,
играет с зажженными спичками.
Дерзит.
Дерзновенна той дерзостью детства,
исключающей, однако, девство,
глуша изощренностью действий,
первозданность мальчишеских бедер,
щенячий запах меда
с молоком от прохладной кожи.
Не хочу другую девочку.
Не хочу другую - хорошую.
2
Моя девочка - ибо моя,
ибо есть в тебе капля меда
моего. И то страшное слово -
всегда,
грозящее тяжестью гроба
легкости твоего бытия
стало, все же, тем первым гвоздем
забитым, отнюдь ни со зла,
но рукою моей, и любя
в его, не знавшую дна
чреватую емкость,
в тело бабочки, где красота
являет свою мимолетность.
Ни стеная, и не скорбя,
Ни полосуя лица...
Черт! Для приличия, что ли,
Разрозиться пантомимой боли,
Драть волосы в танце пароксизма,
Ибо не существует скорбящих
натуралистов
ровно, как и гробовщиков.
Но всегда, моя детка, всегда,
Пьешь взахлеб или тянешь глотками,
сладость дегтя. На утро в гортани
только сухость и кислота
горечь на языке налетом
стойкий привкус помета
сводит скулы.И щетка для рта
тоже средство...
Все было -
любила, молилась, молила.
Прошло.
Лети себе мимо.
3
О, мной увенчанный божок!
Пью яд. Твое здоровье!
Я опоздала.
Дальний срок,
вышел не раз. Сие геройство
отложенное до теперь,
до времени петель и ливнев,
отодвигаемое, как надгробье
совсем не тяжко, и совсем
не дарит легкости...
Покойся!
Наверняка ль?
Открыто, Смерть!
Ты задержалась ненадолго.
Но мне хватило умереть,
Ее, раньше Тебя, увидев.