Старик по-прежнему варил кофе в медном кофейнике, настолько древнем, что количеством лет проведенных в этом мире кофейник мог бы потягаться с хозяином. Сходство дополняло и то, что как и хозяин кофейник страдал своим своеобразным артритом - вот и сейчас он не может ровно стоять на плите. Кофе всегда был очень хорошо сварен, но об этом старик никогда не думал.
Каждую пятницу старик, преодолев около полутора миль живописной дороги, петлявшей между масличными и апельсиновыми посадками, появлялся в небольшом городке, чтобы сыграть партию в карты в местном кинотеатре, где собиралось еще два десятка пожилых мужчин поболтать и выпить пару-другую стаканчиков вина. Вечером, на обратном пути он заходил в лавку еврея бакалейщика Соломона, где покупал кофе и сигары и степенно возвращался в свой дом на побережье.
Дом, выстроенный из серого бутового камня и покрытый красной черепицей, расположился на небольшом выступе над морем. Все прежние времена дом служил жилищем смотрителю маяка коим и числился старик. Но, вот уже двенадцать с небольшим лет назад, когда на искусственной песчаной косе был возведен новый причальный комплекс со своим маяком, управляемым исключительно компьютерным смотрителем, свет старого маяка погас. Маяк был упразднен как портовый объект, то есть, освобожден от бремени государственного обеспечения и дотаций, и остался лишь названием на карте 1794 года, красовавшейся над рабочим столом в кабинете старика. В доме, помимо рабочего кабинета, с немалым уютом были устроены несколько небольших комнат, окружавших просторную гостиную. Ничем не примечательная мебель орехового дерева составляла основу обстановки, и только черный резной сервант и стол с четверкой стульев работы мадридских мастеров особенно удачно украшали интерьер гостиной.
Но особой гордостью старика была выстроенная своими руками терраса из обломков старинного корабля, поднятого со дна моря очередным штормом и доставленным утренним приливом на побережье…
Старик любил дерево и любил работать с ним. В молодости он много столярничал и впоследствии уже не мог отвыкнуть работать руками. Два года ушло на создание террасы, ее резной балюстрады… полировку каждой ее деревянной части…
Сама башня маяка отстояла от дома на несколько сот метров и возвышалась на скальном плато и на протяжении нескольких веков своим светом сопровождала корабли в безопасную бухту. Сейчас башня осталась лишь историческим напоминанием о славном морском прошлом страны. К ее подножью вели двадцать семь гранитных ступеней, заканчивающихся небольшой площадкой, вымощенной гранитным камнем. Площадку ограждал невысокий каменный забор, частично разрушенный и заботливо восстановленный стариком. По углам площадки были помещены два корабельных орудия на еще крепких деревянных лафетах. Старик тщательно вычистил и отполировал орудия, будто знатный пушкарь и в одно время пытался проверить одно из них.
Рядом с домом на полу-акре плодородной земли был выращен и заботливо ухожен великолепный сад и несколько десятков виноградных лоз, дававших в осеннюю пору неплохой урожай. Подвал дома никогда не пустовал, и несколько бочек превосходного вина всегда могли скрасить одиночество или стать достойным дополнением к празднику. Вот только заниматься садом старику становилось труднее, время прожитых лет все чаще напоминало о себе, и все тяжелее давался уход за персиковыми и апельсиновыми деревьями.
Когда не стало больше нужды следить за исправной работой маяка, Старик некоторое время проводил на террасе своего дома с мольбертом и красками, рассказывая холсту о море, время от времени подливая крепкий кофе в чашку. Протяжными мазками он придавал своим мыслям материальное подтверждение. И постепенно холст обретал живой трепет марины, насыщенный ее красотой и мощью, умиротворением или буйством штормов. Из-под кисти рождалась новелла о том, как рядом на побережье шумит вспененный морской прибой, и когда угасающее солнце разбрасывает медовые всплески по имбирному небу, пересекая искрящееся море и оставляя под собой пылающий горизонт, в нарастающие сумерки следует галеон, с борта которого умелый канонир выстреливал в небо первые звезды. Об этом старик повествовал холсту. Подолгу вечерами старик оставался в плетеном кресле на террасе дома залитой светом янтарного заката, где приморский воздух смешивался с ароматом хорошо сваренного кофе и крепких сигар.
Через неплотно задернутые занавески в окне гостиной был виден выставленный на одной из полок серванта новенький фаянсовый ромашковый кофейник, который на прошлые именины подарил ему двоюродный брат. Этот кофейник очень красивый и очень нравился старику и должен был покинуть свое место только в особом случае, а особый случай наступит тогда, когда к старику приедут внуки. Но они бесконечно долго не были у старика, наверное, минуло уже лет пять тому, как он подбрасывал вверх хохочущего Игнасио, а маленькая Жуана вытирала кулачком слезы и топала крохотной ножкой, требуя от старика своей доли веселья. Тогда еще были живы родители маленьких Игнасио и Жуаны.
Сын старика сорокадвухлетний Хорхе владелец небольшой обувной фабрики и его жена золотоволосая шведка Елена дважды в год приезжали в дом на побережье и привозили с собой детей. Двадцать лет назад молодые познакомились в Сорбонне на свободных слушаниях. И после посещения небольшой уютной кондитерской на окраине Парижа больше не расстались. Жизнь молодых сложилась довольно успешно, карьера Хорхе быстро подняла рядового инженера до статуса управляющего производством, а по смерти владельца фабрики Хорхе и вовсе приобрел ее в собственность. Елена первый год занималась домом, что остался после смерти матери Хорхе и куда старик категорически отказался возвращаться. Обустроив за год жилище со свойственной скандинавской щепетильностью и уютом, и передав ведение дома управляющему, Елена приняла предложение и занялась чтением лекций по истории скандинавской литературы и преподаванием шведского и датского языков в местном колледже.
Старик радовался успехам детей, но после того, как получил уведомление от департамента управления морскими делами о лишении его статуса смотрителя, впал на некоторое время в легкое расстройство. Но, затем, по совету сына за символическую сумму выкупил дом на побережье с приличным участком земли, где впоследствии высадил апельсиновые деревья, десяток персиков и заложил несколько лоз винограда.
(продолжение следует)