ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ
Уснул весь мир, и ты
не размыкаешь глаз;
я снова у черты,
где умер в прошлый раз,
но нет, не навсегда -
ещё вздымалась грудь -
я вновь воскрес тогда,
чтоб вновь продолжить путь.
И вот, едва живой,
не помня, как стоял,
пронзаю головой
торосы одеял;
и вот я наверху,
ползу (ты так близка!)
от родинки в паху
до левого соска,
где раздаётся стук -
он ровен и не груб,
меж расплетённых рук,
до сокровенных губ
и дальше, по стене -
сейчас иль никогда! -
узоры на стекле
как мятая слюда;
и стёкла вдрызг, и вниз
(не подвело плечо),
карниз, ещё карниз,
и в горле горячо;
плевать, что босиком
и пятна на снегу,
и вновь вперёд, ползком -
ведь я ещё могу!
Какой-то странный свет
и снег уже не жжёт,
листва шуршит в ответ,
и поздний хрупкий лёд
не режет пальцев, и
фиалки на виду,
а дальше - соловьи,
и я уже иду!
И каждый шаг вперёд
мне прибавляет сил,
где летний зной поёт,
где женщину любил,
и дальше, сквозь любовь
и позабытый край,
и время вспять, и вновь -
в далёкий детский рай,
туда, где мама ждёт,
и я в колени к ней,
и пальцев переплёт
смыкается тесней
над светлой головой,
и так уютно мне
под маминой рукой,
и вот уж, как во сне,
под сердцем у неё
калачиком лежу.
Прощай! - забрав своё,
всё дальше ухожу;
звездою на Восток
взойду, сияя всем,
предсказывая срок
и новый Вифлеем;
и дальше, до дыры,
где Время, как река,
пространства и миры
несёт издалека;
и выше, где Огнём
творится Бытие...
И я уже во всём.
И всё уже во мне.