Нет отечества у пророка.
Стал пророком – ты бомж уже.
Есть тюремные сроки. Есть склоки –
кто пророк настоящий, кто лже.
Есть портвейна стакан перед сном,
с растворённым в нём ядом цикуты.
Настоящего нет. Есть «потом».
Вечность. Втиснутая в минуты.
Злобный клёкот оставленных жён.
И преторианец-сержант.
Всем пророк чего-то должон.
Кому счастья. Кому деньжат.
Где-то, что-то – не так сказал.
Толковал не ясно знамения.
И опять. Чемодан! Вокзал!...
Соответственно им настроение.
И в желудке голодный спазм.
И рубец от бича на спине.
Мысль – похожая на маразм.
«Макароны на ужин… в тюрьме…».
Дохлый уж вместо рыбы. Хлебы
заменил кусок горной породы.
Но жующие манну рабы,
Ощутили вдруг привкус свободы.
И плюются слюной тягучей.
Горечь льют из себя как из шланга.
Без неё корм сытнее и лучше.
Не похож этот привкус на манго.
И бредёт себе дальше пророк.
Смысл несёт как свечу на ветру.
Но любая из тысяч дорог.
Почему-то приводит к кресту.
Север, Запад, Юг и Восток
Знают суть без твоих хиромантий.
Не спеши просвещать их, Пророк.
Марципан съешь. Испей рюмку кьянти.
Нет клопов у меня в простынях.
Бытия миг не повторим.
Ты ж зайти обещал на днях.
Сядем. Выпьем. Поговорим…