В пустыне жаркой, точно кайот,
Старик одинокий с верблюдом бредет.
Устами засохшими он бога молил
Воды дать ему, чтоб её он испил.
И, о чудо! Оазис с ручьями явился,
Счастливый старик, вдоволь напившись,
Вдруг ужаснулся- оазис исчез...
"-Смерть мне грозит! Попутал гад бес!"-
Сказал и за горло схватился, помутнело в глазах,
И узрил серафима у себя он в очах.
Тот молвил: "Внемли мне! Теперь ты- пророк!
Неси людям истину или же рок!"
С такими словами ангел пропал,
Старик же, дрожа на колени упал:
Прозрел он вдруг всей судьбы черноту,
Человечьей души темноту,
И красоту мира, совершенство зверей,
Всех созданных богом земных тварей.
Идиллию мира лишь нарушал
Человек, что в пороки упал.
Недели пророк бродил по пустыне,
И вдруг селение показалось в долине,
И реки , и древы виднелися в ней,
Вид омрачала только лишь жизнь людей.
Как обезумев вперед он пустился
И к первому жителю он обратился:
"- Дай мне воды испить, человек."
Но вместо нее получил он ответ:
"- Я кто тебе слуга? Я- хан!
Закон мне свыше богом дан,
А ты , бедняк, безумный старик,
Пшел прочь, не то придется казнить"
"- Глупец!- пророк восклицал, - ты кто таков,
Чтобы судить, как бог, кто безумен, кто же здоров?
О том, что власть твоя- предношенья богов?
Да ты - пастух полоумного стада коров!"
Такого нахальства не выдержал хан,
И приказ к казни был солдатам отдан.
Схватили пророка- на плаху ведут,
И с двух сторон огалделые люди ревут:
"- Долой наглеца! Казни! Казни!"
И целая улица, куда ни взгляни-
Всюду животные от страха ревут,
Завидя хозяина кожаный кнут...
Вот уж на плахе лежит, когда с секирой рука
В небо взмелась, пророк молвил: "Когда
Капля крови коснется землицы сухой,
Обезумевшим стадом народ станет твой,
Испив из колодца воды роковой,
И лишь ты сохранишь разум свой."
Хан ему не внимал, и лишь рассмеялся:
"Глупый старик, ты зря распинался,
Из всей толпы только я тебя понял,
А остальные на все мне голову клонят,
Им нужно, как зверям, спати свою жизнь,
Да что говорить с тобой?- Палач, торопись!"
"- Увидишь сам", - ответил пророк,
На плаху с чувством спокойным он лег.
И уже чрез минуту скатилась с плеч голова,
И кровью густой оросилась земля...
Хан, омраченный, ушел во палаты,
Но что он увидел?- Повсюду не люди, а гады!
Жена его в змию превратилась,
Служанка макакой пред зеркалом крутилась,
И боровы в латах в корридоре дрались ,
А в огороде лишь свиньи паслись.
И вспомнил хан, как пророк проклинал.
В бессилье он на колени упал,
Но вдруг зачем-то в пустыню побежал...
День прошел, второй наступил,
лишь ястреб над ним пролетал
Уставший хан о воде лишь мечтал,
И тут пророк пред воссиявши ним предстал...
"- Но ты же погиб!"- воскликнул беглец.
"- Мне власть от бога дана,"- отвел старец
И исчез. Но тут оазис явился,
Как и раньше старик, хан вдоволь напился,
И горло сдавило ему, потемнело в глазах,
И серафима узрил у себя он в очах...