В краю лаванд и кипарисов,
В краю опунций и магнолий,
Среди дурманящих ирисов
И роз бескрайних метрополий,
Ты недоступна. Ты далёко,
Невидима, неразличима,
Ты, как всегда, не одинока,
Горда, вольна, непобедима.
У онемевших телефонов
Вздыхает изредка надежда,
И в мир пегасов и грифонов
Я ухожу со словом «ПРЕЖДЕ».
А прежде было в сто раз жарче
Купаться в море цвета страсти,
И было краше все и ярче,
Чем серость нынешних ненастий.
Рассветы были так певучи
В благословенных аллилуйях,
А ночи раскалено жгучи
В объятиях и поцелуях.
Сейчас нас разделяет море
Упругостью своей соленой,
И я делю с прибоем горе
Любви своей неразделенной.
В кулак зажатые песчинки
Скрипят, взывая о пощаде:
«Мы не виновны, мы пружинки
В безбрежном водном маскараде».
Я отпускаю их на волю
К волнам ласкающим и нежным
И, проклиная свою долю,
Срываюсь голосом мятежным:
«Зачем, зачем, скажи, стихия?
Кому мешало мое счастье?
Зачем, зачем, пишу стихи я?
До боли, мучая запястье.
Мне надоели грусть и слезы,
Хочу писать о небе ясном,
О том, как стоя у березы,
Светилась ты во всем атласном.
О том, как я тебя целуя,
Поутру путал солнце с прядью,
О том, как без тебя тоскуя,
Шел за спасением к распятью».
Вздохнув волной, молчало море,
Смущенный мною замер ветер,
Синь дня закат топил в кагоре,
Казалось, я один на свете.
На гребнях засыпали чайки,
Теплом со мной делился камень,
И кто-то выложил из гальки,
Слова покоя: «С Богом! Amen! »