Столько, столько отчаянно многого,
Высоченного, ого – го – го!
Беспричинного, бедного, строгого,
Под ладонью и под сапогом.
Нескончаемо, не опечаленно…
В слезах горечью, в трубах ручьём.
Сцеплю кольцами необручальными,
И поймаю в дырявый сачок.
Спрячу осенью, зиму не жалую,
Нарисую в альбом, на холсте
Столь огромную линию малую
Помещу в сотню тысяч горстей.
В безголовую осень, бедовую,
Под листвою и мёртвой травой.
Закидает, затопчет подковами.
Есть и не было как таковой.
Было боязно, боязно – весело,
И была же, была же, как есть.
Высоко, высоченно подвесили
Так, что вовсе не снять, не подлезть.
Тараторили в лаборатории –
Столько многого, ого-го-го!
Не романы, а просто истории,
Но намного дороже всего,
Что написано древними лисами
На умерших давно языках.
Все актёры, со всеми актрисами
За кулисы идут на руках.
Аплодирую, компрометирую,
Но рисую, пишу и сужу.
Восхищаюсь твоею квартирою
И привет твоему этажу.
И метро и почти твоей станции,
Тому миру тех многих и всех.
Демократами, республиканцами,
Чистотою и грязью помех.
И расхожие, мы непохожие.
Один знает, другой говорит.
Мертвецы неосознанно ожили
И стоят, словно гости в двери.
Чёрно – белые, цветом обиженны,
Но словами, словами тверды,
Стану лужею, мутною жижею,
Стану неуловимым, как дым.
Безответная, явно – секретная
И огромная: ого – го – го.
Врозь лишь рифмами и сигаретами,
Вместе, вместе – почти ничего.
Столько важного, жизненно важного –
Нарисую и буду смотреть.
Мне не хватит стакана бумажного,
Но наполню, хотя бы на треть…