И нетвердой рукой выбиваю свои точки-тире.
Свожу с ума старого радиста, путая тире и точки.
Он опытен, трезв, выучил инструкции к игре,
Но сломался, запутавшись, не решив в одиночку
Заданную мной задачу. И не найдя ответа,
Застрелился от собственного бессилия.
Что ж, всем одна дорога – на заседание совета
По разбору ползаний и полетов. И политика насилия
Над собственными телом и душой не обеспечивает
Мне презумпцию невиновности. Лишь подсвечивает
Мое мученичество оттенком преемственности.
Я уже не стучу тире и не бью в набат,
Не довожу логические цепочки до ответа,
Не жду поддержки, вспоминая кровавость утрат.
Я сижу по локоть в снегу, дожидаясь своего совета.