На небе темно-голубом, аляписто и броско
Светилась рыжим янтарем капризная заря.
Под гребнем скал, бродя в волнах, одна ее полоска
Играла с морем вдалеке, алмазами горя.
То вниз спустившись, то взлетев, то ринувшись в погоню,
Она скользила по ножам прибрежных черных скал,
Где, прижимая к янтарю соленые ладони,
Сидел мальчишка на песке и камушки бросал.
Он весь был солнце, весь был юг. Но в самодельной нише
Иного счастья он не знал, чем приходить сюда
И, тихо тая от жары, смотреть, как море дышит.
Как гаснет в алой полосе последняя звезда…
Он брал с собою акварель и выводил умело
Девчонку с русою косой. Глаза – как васильки.
Он рисовал. А на листок дрожащее и несмело
Ложились тени от его рисующей руки.
Вдруг та девчонка, как во сне, к нему сошла с портрета,
Ладони к солнцу протянув, взлетела в небеса.
И непривычно золотым, слепяще-ярким светом
Зажглись, в морскую бездну вод смотрящие глаза.
Взглянул мальчишка на нее, мечте своей не веря;
Она в сравнение не идет и лучшим жемчугам!
«А хочешь, - вдруг сказал он ей, отбросив акварели, -
Весь жемчуг моря, как песок, сложу к твоим ногам?»
«Хоть камни ценят высоко, - она сказала слово, -
Но как снаружи ни блестят, мертвы они внутри.
Вам, людям юга, не понять всей прелести живого…
Зачем твои мне жемчуга? Ромашек подари!»
Ушла. А он сидел один, кусая молча губы.
Откуда здесь, среди камней, ромашкам взяться вдруг?!
Кругом песок, да черных скал обманчивые срубы,
С которых в море, как в футляр, уходит солнца круг.
Он посмотрел на чистый лист. Вздохнул, доставши краски,
И снова начал рисовать, лукаво вскинув бровь.
Мальчишка, видимо, не знал, что только в глупой сказке
Бывает вечной и большой бумажная любовь…