Лукавым взглядом из под линз кося
Мне Мила мило улыбалася.
К нам в гости едет моя мамочка.
Вот телеграмма: «Ждите», тчк.
О, боже, в чём так провинился я?
Мне ж вот аж где её провинция.
Но вида я не стал показывать.
Ну что же делать, всё же мать есть мать.
Ох, сколько ж было на вокзале слёз.
Какой же чёрт её сюда принёс?
И будто молнией сраженный весь
Я стал, когда с вагона выпал тесть.
Он сам из бывших надзирателей.
Угрюмый потный и внимательный.
Вагонной сделав замечание,
Ругнул весь поезд на прощание.
И дома стало всё по новому.
Ох, чую я, дела хреновые.
Паркет скрипит и прогибается,
А тесть смердит и ухмыляется.
Сам жирный боров, больше центнера.
С шести утра орёт, жрать пора.
Смолит «Дюбек», а зубы белые,
И всё косит, чего я делаю.
А за столом сопит и чавкает.
Съедает всё, что есть с добавками.
И каждый вечер, после ужина,
Орёт «Катюшу», как контуженный.
А как-то раз с утра разбуженный,
Не узнаю своей я суженой.
Мол, сколько можно издеваться так?
Я сразу понял – провокация.
И мама тут фальцетом в терцию,
Зачем подсыпал в пищу перца мне?
Примчался боров, как ошпаренный.
Давай трясти под нос медалями.
Он мне кричит, что я юродивый.
И что похож на Буша, вроде бы.
Волки, как я убили Ленина.
Что путь свой кончу как Каренина.
Что я испортил его лезвие.
Что был бы в силе, он бы врезал мне.
Он свирепел, а все кудахтали.
Ну вот скажите, ни мудак он ли?
И с трёх сторон, как в фильме ужасов,
Слюну кидают, воют, кружатся.
Я рукавом итоги стёр с лица,
А за окошком солнце лыбится.
И сразу после совещания,
Покинул дом уже с вещами я.
И хоть по всюду воля вольная,
А я теперь уйду в подполье.
20.08.2006.