Она распускает волосы, чуть обнажает плечи и начинает петь.
И как ни старайся, тебе ее не понять, тебе за ней не успеть.
Ее голос, слова ее песен, ее дыхание обжигают, как будто плеть.
Ей суждено летать, ей суждено сгореть.
Он открывает крышечку пианино, ухмыляется и начинает играть.
Он стремится ее сломать, по частям разобрать, на ленточки разодрать.
А она хохочет, хохочет так, что ее хочется убивать.
Он ее умоляет: «Ну, может быть, хватит, Кать?»
«Когда будет хватит, ты сам поймешь, сразу же непременно поймешь!
Замиксуешь свои сомнения, тоненькой липкой струйкой немую ложь,
Слегка перемешивая со льдом, в сердце мое вольешь.
И я, может, буду твоей от корки до корки, от волоса до ногтей,
Как говорится, рядом и сплошь.
А пока…
Пока не печалься, стучи по клавишам, черные – белые, белые-черные наперебой.
Больше не бойся, ты - железо, а я магнит, вечно буду следовать за тобой,
Только ты постарайся, чтобы мой мир и впредь был такой же оранжево-голубой.
А я, в свою очередь, помолюсь и попрошу Его присматривать за тобой».