Плыла жара. И парафины свечек
из дверцы холодильника стекали,
а ночь
грозилась выспреться стихами,
слагая зажигательные речи
над речкой,
именуемою Ерик,
наслав окрест звенящих камикадзе,
сопровождая лягушачьим джазом
худых собак,
сверлящих воем берег.
Стоял июль, июнь сожравший зноем,
завив траву в охристое мочало,
и ночь,
и юг,
и степь – все истончалось
до плёнки пота в приступе апноэ.
…Девонский зной стекал по плаунам
к кишащим океанам трилобитов,
гася водой
жерло вселенской битвы,
давая шанс не сотворенным,
нам
преодолеть
Творения зенит,
и выжить, понижая Веры градус…
..Зарницы, словно бабочки, игрались,
и я пред Богом – чистый прозелит...
Июль, июль, оле-оле-оле!
Где твой Вратарь, впустивший солнца мячик?
Идем ли на грозу?
Здесь, на селе
от метеочувствительности плачут.