Мне семнадцать было — тебе почти двадцать один. Мы снимали квартиру на улице Колпакова. Я была влюблена — мир в кармане, жизнь впереди. Я любила родинку на твоей руке. Я любила тебя целовать, прижимаясь к щеке, мои волосы щекотали твои ресницы... Я была бестолковой, смешной щебетуньей-синицей, ты курил, улыбался, угрюмо молчал, скрывал. Ты был в розыске, у тебя не было документов, самовольно оставил часть — поссорился с ротным, но мы были бы врозь, если бы не это, так что не в счёт. Но к нам впёрся жить друг — вы с ним вместе свалили из части, выпить был не дурак, с собакой кавказской масти, она стала гадить, за нашим котёнком гоняться, я уехала к маме, прости, не выдержала...
Ты упрямо твердил, что мне без тебя лучше, с Мариной опять замутил, я сломала ключ в замке, под дверью сидела измученная, ты был в нашей квартире с ней, меня не впустил. Я спала, привалившись к стене, видела сон, ты на лестницу вышел, ты меня разбудил, подальше увёл от квартиры, чтобы я не столкнулась с Мариной, я к тебе прижималась и плакала-плакала-плакала... Я сказала тебе о том, что я жду ребёнка, ты поймал такси, мы переехали к маме...
Я спросила: как быть с ребёнком — решай сама... Я решила сама, я очень боялась аборта. Ты дразнил «войной» Аньку, мою маленькую сестру, дарил нам фрукты, конфеты в золотых фантиках, она рисовала тебе медведя в сосновом бору. Ты домой возвращался за полночь — поутру, я ловила шаги в тишине, я слушала лифт, потом мы поехали в Вологду к твоему брату, у меня там случился выкидыш...
Я ворочалась болью на кровавом матрасе, я сначала молилась о том, чтобы выжил ребёнок, потом я молилась о том, чтобы не было больно. Пара сгустков — кровавых комочков в беленькой ванночке — всё что осталось от нашего с тобой мальчика... Отмучилась, вышла в жалком казённом халатике. Ты помог мне переодеться, мы сели в поезд. Я к тебе прижималась и плакала-плакала-плакала... Ты с тех пор называл меня «чадо», «чадушко» - я успокоилась...
Ты попал под амнистию, мы оформили паспорт. Купили мне красные туфли, полароид. Потом свояк зарезал электрика Фазу. Как назло в тот вечер ты заходил к нему в гости. Тебя подозревали, я думала — я сломаюсь. В ИВС* отнесла передачу — решила дождаться. Тебя выпустили, мы купили бутылку фанты. Я к тебе прижималась, я была счастлива — счастлива... Тем летом мы расписались.
Поехали к морю под Сочи в посёлок Лоо. Ты в детстве тонул — у тебя была аквафобия. У нас спёрли бумажник — мы возвращались без ничего...
Моей маме надоело, что ты не работаешь. Переехали жить на дачу, на всём экономили. Провели водопровод, ты копал траншею, спина болела, руки в мозолях. Я защитилась, получила диплом.
К тебе приехал твой младший брат Юра. Он был похож на тебя и на меня. Я сошла с ума — он был беззащитным и сильным. Я искала в нём ребёнка — нашла мужчину. Я тебя умоляла: не оставляй меня с ним. Ты был в командировке, я его соблазнила — дура! Зря! Проводили Юру обратно домой в Ярославль. Я лезла на стенку, я всё тебе рассказала.
Юру призвали в армию, он служил в Чехове. Я ездила к нему в часть. Ты всё мне прощал, жертвенный, жалкий, стал помехой. Я уехала к маме, но... не выдержала, вернулась. Под вешалкой дорогие ботинки Марины, на столе — фрукты, вино, полный холодильник, я подала на развод...
Юра крутил мне «ни да ни нет». Я опять вышла замуж. У меня двое детей. Я живу глупо до горя, сумбурно, бездарно, за восемь лет жизни с тобой я не узнала о том, что мой муж меня может ударить. Фотографии старые... Родинка на твоей руке, шорох золотых фантиков, бутылка фанты, море, моя любовь, нам всё время что-то мешало, кто-то мешал, ну хватит, хватит...
* ИВС - изолятор временного содержания