Вот, мой друг мне признался, что я убит.
Он мне богом поклялся, на то он прав.
А я помню, я помню, что жил не тужил,
А я помню, как сильно её любил.
Он мне также напомнил, что сам он труп,
Что он пьёт невзирая на боль в ногах,
Что цирроз это выход из всех петель,
Даже из проёма входных дверей.
Что он много сидел и смотрел в небеса;
Из распахнутых окон взлетала душа,
Но решетки психушки следили за тем,
Чтобы всё оставалось в пределах тех стен.
И тогда вспомнил я, как прижавшись к стене,
Собирал дни слетевшие с календаря.
И как падал на лестницах вниз головой,
Лишь бы не уронить с головы образ твой,..
Но куда бы не шел я, везде был овраг,
То таблетки, то курево в самосад,
То из зеркало мрак, а то во мраке душа,
И вся жизнь, дай ей боже, изжила себя.
И не выдумать хуже судьбы, чем печаль –
От любви, о которой слагали стихи;
Не обнять мне теперь, не прижаться душой,
Я убит, друг сказал, позапрошлой весной.