Время пришло и планида – палач
Круто загнула на плаху однажды –
Смуглый полковник, как грач,
«Калач» мне состряпал бумажный:
«в Германии будешь нужней.
Не спорь мол, начальству видней!»
Черт бы тебя разодрал, чтоб ты сдох!
Тянет «лодку» с порогов в коряги.
Чую и вижу подлый подвох:
На должности едут «варяги».
Спорить без пользы. Ясно одно:
Там дослужу и «лягу на дно».
Паром вонючим уже набирался,
Скажем, тогда «паровоз перестройки».
А меченый вождь с трибун завирался
О вредности горькой настойки.
Как видно пути он не знал
И править составом не мог.
Время тянул. А пока «клекотал»
Пар отошел весь в свисток!
Экс-президенты - в коттеджи,
«Состав» разобрали без всякой надежды.
Пусть судит их Бог,
Коль нету другому судье интересу!
Мне в эту «эпоху» судьба или рок
В Европу открыли завесу.
В восточном Берлине – Унтердерлинден,
А в Дрездене, где-то там Цвингер.
Средь прочих «красот» несомненно
Экзотикой слыл наш «состав переменный».
Исписано прозой давно плотоядной
Про них в наготе неприглядной.
Но я подлецов за кордоном увидел,
Кто безответных в кабалу вогнал,
Нуждою и страхом унизил
И выставил нищих на «бал».
Давно отсвистела шрапнель,
Оставив следы Фридрихштрассе.
Повеяло смертью другою теперь:
Разносы и стрессы – все в массе
Вражиной не только «в поддых»:
Прицелил инфаркт молодых.
Здесь каждый хотел, но не мог
Врага поразить в открытом бою,
Где ненависть выльется в «сток»,
Не в сердце да в «мать твою...»
Мне потому, совсем другие
Сюжеты в памяти всплывут.
Открою двери в ней тугие,
Войду туда, где снова ждут:
Вюнсдорф с гаштетом непременно
И злющий быдло – комендант,
Как цербер, бдящий город бренный
От запахов спиртных.
Он здесь – педант!
С потугами (куда там мне!)
Представлю, хоть кануло в лету:
Патруль, войдя в кафе,
В нем забирал супружескую чету,
С детьми, под возмущенье немцев.
Такой «заслон» напитку злому
Главком доверил «дуболому»!
Здесь жизнь текла по всякому –
Скажу пословицей в строфу:
Чего не можно «дьякону»,
Так то положено «попу» –
Коттеджи «достойным» да слуги,
«Сословиям подлым» пятак да чердак.
Лампасы не щупали таможни руки –
«Законом» положено на душу так.
А в замке каком-то удобно и «тихо»
«Горынычем» жил Главком с «салтычихой».
Но все же на улицу вылезли слухи
(Про старую «леди» всяко намолото):
По «мордам» достало «дворне»
от старухи,
За суку с коронками – чистого золота.
Бездельники, дескать, злодеи, нахалы –
Вся шерсть табаком провоняла!
У мужа тоже норов вздорный
И до маразма также доходил:
Я видел, как холуй позорный
Ему росу платочком выводил
На лестнице пред штабом по утру,
Чтоб не «ослизнулся» и было по нутру.
А, что «Горыныч»? Чай Главком –
В такую мелочь не встревал.
К тому же Львовский на душе Обком
И Секретарь, с которым мухлевал.
Им прокурор давно маячил,
Но дело «ехало на кляче».
При этом всем он Группой правил
И точки в ней над i расставил,
В Законах Божьих усомнясь:
Восход нам заменил зарей вечерней;
И день седьмой не чтил тот «князь».
К тому же на ночь не молился
Да в одночасье «застрелился»...
Вдруг потеряв «отца родного»,
На панихиде не скорбя,
Мы в предвкушенье выходного
Улыбки прятали в себя.
История покрыта мраком…
Все прояснил потом «фасад»,
Когда, «сверкая блеском»
стали «раком»
В Россию пятиться назад.
(Нам крепко двинули под зад!)
2001г