нет большей благодати чем болеть
отдавшись высшей милости без боя
на простыне как парусник белеть
и плыть на свет от фары по обоям
стрекочущий растратить дефицит
на вид одной навязчивой картинки
где всё ещё белеет и болит
и держится душа на паутинке
усталый стул и кроткая кровать
мне это всё когда-то доводилось
коротким русским матом покрывать
бросая им свой вес как барин милость
вколачивать как в мученика гвоздь
в осевшую под страхом смерти стену
простите мне я зритель здесь и гость
в суфлёрской будке на немую сцену:
моё одутловатое окно
с одышкой грозовой далёкой тучи
и мелкий дождь лишь титры под кино-
картиной жизни мэтра Bertolucci
я в ней уже не «здесь» ещё не «там»
но в бесконечном чёрно-белом «между»
где Верою Любовью и Надеждой
трёхмерность обретает пустота