Молодость моя – страна чужая.
А казалась лучшей и моей.
Впрочем, в эти игры не играю,
ностальгию с квасом не мешаю
и не верю новостям с полей
битвы за сто лет без урожая
на земле берёз и тополей.
Вроде нам никто не угрожает,
но упорно недругов рожает
царь-эфир... Браток, ещё налей...
Ибо без стакана не осмыслить
назначенье истин и вины.
Дым стоит, повис на коромысле
груз потерь, телегу тащат мысли:
лишь бы, братцы, не было войны...
Молодость моя – в стране далёкой,
из которой и не уезжал.
От иллюзий исцелён до срока
мир, где от порока до пророка,
как до звёзд с восьмого этажа.
Только верим, лбы об пол ровняя,
в подпол пряча честь на чёрный день.
Мечутся последние трамваи:
в парках – вечный день соглядатая,
и в фонтанах плещет чья-то тень.
Но мы рвёмся, обрывая корни
в пестицидом проклятый навоз.
Поколеньям, найденным в попкорне,
не сыграть ноктюрны на валторне
водосточных труб. Наш паровоз
не летит уже, за что спасибо
техникам запАсного пути.
Лев Толстой – не зеркало, а глыба.
Оборвали вишни – зреют сливы.
Дядя Ваня пьян. Не донести
ни до бани, ни до пониманья...
Разве что привычный лёгкий стук.
Шествуя примерно на закланье,
наказанье смажет заклинаньем
заунывный колокольный звук,
что и звоном не назвать без плача
Ярославны на глухой стене...
Не простившись, канула удача.
Не решаясь, теплится задача:
молодость моя – в какой стране?..