"Зима"
Угрюмо пёс залаял на мосту.
На небо… что похоже на валун
За домом во дворе. И как роса
Дегтярная лежит на льду реки.
Чернозамёрзшим пламенем грозят
Три дерева. И меток их укол
В тяжёлый воздух кончиком ножа –
Повисли одиноко клочья птиц.
Два фонаря на город держат путь,
Покойницкие слабые огни.
Пятно друг к другу жмущихся людей
Исчезло в белой мерзости болот.
"Туман"
Туман так нежно мир собой растёр.
Бескровные, деревья в дымке тают.
Там, где кричат, за тенью тень растёт.
Как выдох бренны, огоньки блуждают.
А фонари – что мухи в сети плена.
Мерцая, рвутся вон из паутины.
В сторонке истекает ядом пенным
Паук тумана – этот месяц жирный.
Мы, гнусные, годимся только к смерти,
Переступая с хрустом этот блеск.
Набухшей ночью в бельма немо метим
Копьём, держа его наперевес.
"Точка"
Сквозь голову больную пронеслось
Безлюдных улиц гаснущее пламя –
Больнее плоти с алыми шипами
Предчувствием ухода отдалось.
Ночь плесенью покрыл фонарный свет,
Змеящийся зелёной вязкой грязью.
Мешком без крови сердце стало сразу.
И веки рухнули. И мира больше нет.
"Мир"
(От лица одного клоуна)
Над зверолюдом дни толпою кружат,
В морях летают голода акулы.
В кофейнях – блеск голов и потных кружек.
Девичий крик мужчине сводит скулы.
Гроза грядёт. Лесного ветра копоть.
В худых руках молитвы дамы месят:
Пошли нам ангела, о боже, одного хоть.
Дерьмом в клоаках серебрится месяц.
Читатель книг застыл на нижней плоти.
В лиловую весь мир опущен щёлочь.
В окне верх тела в ожиданье бродит.
Глаза его упали вглубь из щёлок.
«Страх»
Лес и поля – в осколках и обрывках.
И липнет небо к городам, как газ.
Здесь все умрут. Счастливая улыбка
Быстрей стекла разбилась в этот раз.
Надушенною спальней протекая,
Сочится вяло времени река.
И чуешь ты под пистолетным лаем,
Что на плечах есть голова. Пока.
«Конец»
Оставлен мир. В зелёный труп его,
как гриб белесый, клёцкой лезет ветер.
Сталь льда речного крепче дамб и швов:
Гнилые члены всё ещё на месте.
В дождливом и заброшенном углу
Последний град коснеет в ожиданье.
И череп как молитва – только глух
Воздвигнувший алтарь для покаянья.
«Лунный ландшафт»
У матери-луны желтО в глазу.
Сукном синеет темнота везде.
Дыханье я своё сейчас сосу.
Теперь я – только книжка для детей.
Сны пёстрые хватают сетью рам
дома, не нарушая сладкий сон.
Авто летят, подобно комарам,
Их путь вдоль улиц ярко освещён.
«После обеда, поле и фабрика»
Глаза мне не расставить по местам.
Костям в едином целом не сдержаться.
И лопнет голова, хоть и пуста.
Из массы нечему сформироваться.
Язык ломает. Корчится стена.
Желаньями ещё не стали цели.
Фабричная труба несёт, стройна,
Лоснящееся солнце, как на стебле.
"Ландшафт раннего утра"
Не воздух – сажа. Сделать что иль ладно?
Бык на земле какой-то кустик жрёт,
Турист быку дивится, идиот.
Скорей бы ливень хлынул беспощадно!
Юнец поодаль на лужайку льёт:
Уже река, глядь – будут водопады.
А что тут делать, если очень надо!
Читатель! Будь поэтом, взад-вперёд
Броди по миру напролёт и дни и ночи,
Смотри, как трудится вотще регулировщик
Да радуйся на небо и помёт.
И не забудь, в блокнот всё запиши!
А после – на одну из тех вершин,
Что по соседству ждёт.
"Пророчество"
Видел знаки я – нагрянет
Шквал, пропахший мертвецами.
Как подумаю, так встанет
Ужас весь перед глазами:
Как лохмотья, он потёмки
Оборвал рукой когтистой.
И полопались «девчонки».
И растрескались «артисты».
Мухи, что навоз обсели,
Не спасутся от напасти.
Вылетают из постелей
Раскрасавцы-педерасты.
Стены – в трещинах огромных,
Рыба вся в реке протухла.
Да! Финальчик из скоромных…
И омнибус с треском рухнул.
"Утро"
… Блистают улицы намытые, и вот:
Спешит по делу кряжистый крепыш.
Девчонка-модница папашу яро бьёт.
Вгляделся пекарь в небо выше крыш.
А солнце мёртвое повисло на домах.
У входа в бар визжат толстухи зло.
Разбился кучер, рухнув с козел, в пух и прах.
Всё скучно ясно, здорово, светло.
Белки навыкате – безумный герр полночи
Парил над всем, что или позабыл,
Не замечал ли. Умирает. Ржёт. Бормочет.
Мечтает, чтобы кариес хватил.
"Операция"
Хирурги даму режут в солнечном венце.
Зияет плоть. Трудней, чем тёмное вино,
Сочится вяло кровь на миски белой дно.
Киста покраше розы алой. И в свинце
Сна сером виснет голова. Холёный рот
хрипит. И подбородка желтизна остра.
Зал свеж и дружелюбен. Позади сестра
с сердечным видом жрёт гигантский бутерброд.
Оригналы:
"Winter"
Von einer Bruecke schreit vergraemt ein Hund.
Zum Himmel... der wie alter grauer Stein
Auf fernen Haeusern steht. Und wie ein Tau
Aus Teer liegt auf dem Schnee ein toter Fluss.
Drei Baeume, schwarzgefrorne Flammen, drohn
Am Ende aller Erde. Stechen scharf,
Mit spitzen Messern in die harte Luft,
In der ein Vogelfetzen einsam haengt.
Ein paar Laternen waten zu der Stadt,
Erloschne Leichenkerzen. Und ein Fleck
Aus Menschen schrumpft zusammen und ist bald
Ertrunken in dem schmaehlich weissen Sumpf.
"Nebel"
Ein Nebel hat die Welt so weich zerstoert.
Blutlose Baeume loesen sich in Rauch.
Und Schatten schweben, wo man Schreie hoert.
Brennende Biester schwinden hin wie Hauch.
Gefangne Fliegen sind die Gaslaternen.
Und jede flackert, dass sie noch entrinne.
Doch seitlich lauert glimmend hoch in Fernen
Der giftge Mond, die fette Nebelspinne.
Wir aber, die, verrucht, zum Tode taugen,
Zerschreiten knirschend diese wueste Pracht.
Und stechen stumm die weissen Elendsaugen.
Wie Spiesse in die aufgeschwollne Nacht.
"Punkt"
Die wuesten Strassen fliehen lichterloh
Durch den erloschenen Kopf. Und tun mir weh.
Ich fuehle deutlich, dass ich bald vergeh -
Dornrosen meines Fleisches, stecht nicht so.
Die Nacht verschimmelt. Giftlaternenschein
Hat, kriechend, sie mit gruenem Dreck beschmiert.
Das Herz ist wie ein Sack. Das Blut erfriert.
Die Welt faellt um. Die Augen stuerzen ein.
"Die Welt"
(Einem Clown zugeeignet)
Viel Tage stampfen ueber Menschentiere,
In weichen Meeren fliegen Hungerhaie.
In Kaffeehaeusern glitzern Koepfe, Biere.
An einem Mann zerreissen Maedchenschreie.
Gewitter stuerzen. Waelderwinde blaken.
Gebete kneten Fraun in duennen Haenden:
Der Herr Gott moege einen Engel senden.
Ein Fetzen Mondlicht schimmert in Kloaken.
Buchleser hocken still auf ihrem Leibe.
Ein Abend taucht die Welt in lila Laugen.
Ein Oberkoerper schwebt in einer Scheibe.
Tief aus dem Hirne sinken seine Augen.
«Angst»
Wald und Flur liegt tot in Schutt und Scherben.
Himmel klebt an Staedten wie ein Gas.
Alle Menschen muessen sterben.
Glueck und Glas, wie bald bricht das.
Stunden rinnen matt wie truebe Fluesse
Durch der Stuben parfuemierten Sumpf.
Spuerst du die Pistolenschuesse –
Ist der Kopf noch auf dem Rumpf.
«Das Ende»
Ein Windklo; ueberzieht wie weisser Schwamm
Die gruene Leiche der verlornen Welt.
Erfrorne Fluesse sind ein Eisendamm,
Der morsche Reste noch zusammenhaelt.
In einer kleinen Regenecke steht
Die letzte Stadt in steinerner Geduld.
Ein toter Schaedel liegt – wie ein Gebet –
Schief auf dem Leib, dem schwarzen Buesserpult.
«Mondlandschaft»
Oben brennt das gelbe Mutterauge.
Ueberall liegt Nacht wie blaues Tuch.
Fraglos ist, dass ich jetzt Atem sauge.
Ich bin nur ein kleines Bilderbuch.
Hauuser fangen Trauume bunter Schlaefer
Wie in Netzen in den Fenstern auf.
Autos kriechen wie Marienkaefer
Leuchtende Strassen hinauf.
«Nachmittag, Feld und Fabrik»
Ich kann die Augen nicht mehr unterbringen.
Ich kann die Knochen nicht zusammenhalten.
Das Herz ist stier. Kopf muss zerspringen.
Rings weiche Masse. Nichts will sich gestalten.
Die Zunge bricht mir. Und das Maul verbiegt sich.
In meinem Schaedel ist nicht Lust noch Ziele.
Die Sonne, eine Butterblume, wiegt sich
Auf einem Schornstein, ihrem schlanken Stiele.
"Landschaft in der Fruehe"
Die Luft ist grau. Wer weiss was gegen Russ?
Bei einem Ochsen, der am Boden frisst,
Steht staunend ein tiefernster Hochtourist.
Bald gibt es einen kraeftgen Regenguss.
Ein Junge, der auf eine Wiese pisst,
Wird zu einem Quell von einem kleinen Fluss.
Was soll man machen, wenn man ernsthaft muss!
Mensch, sei natuerlich. Gib dich, wie du bist
Ein Dichter geht in dieser Welt umher,
Besieht sich den geregelten Verkehr
Und freut sich ueber Himmel, Feld und Mist.
Ach, und notiert sich alles sorgsam auf.
Dann steigt er einen hohen Berg hinauf,
Der gerade in der Naehe ist.
"Prophezeiung"
Einmal kommt - ich habe Zeichen -
Sterbesturm aus fernem Norden.
Ueberall stinkt es nach Leichen.
Es beginnt das grosse Morden.
Finster wird der Himmelsklumpen,
Sturmtod hebt die Klauentatzen.
Nieder stuerzen alle Lumpen.
Mimen bersten. Maedchen platzen.
Polternd fallen Pferdestaelle.
Keine Fliege kann sich retten.
Schoene homosexuelle
Maenner kullern aus den Betten.
Rissig werden Haeuserwaende.
Fische faulen in dem Flusse.
Alles nimmt ein ekles Ende.
Kraechzend kippen Omnibusse.
"Der Morgen"
... Und alle Strassen liegen glatt und glaenzend da.
Nur selten hastet ueber sie ein fester Mann.
Ein fesches Maedchen haut sich heftig mit Papa.
Ein Baecker sieht sich mal den schoenen Himmel an.
Die tote Sonne haengt an Haeusern, breit und dick.
Vier fette Weiber quietschen spitz vor einer Bar.
Ein Droschkenkutscher faellt und bricht sich das Genick.
Und alles ist langweilig hell, gesund und klar.
Ein Herr mit weisen Augen schwebt verrueckt, voll Nacht
Ein siecher Gott... in diesem Bild, das er vergass,
Vielleicht nicht merkte – Murmelt manches. Stirbt. Und Lacht.
Traeumt von Gehirnschlag, Paralyse, Knochenfrass.
"Die Operation"
Im Sonnenlicht zerreissen Aerzte eine Frau.
Hier klafft der offne rote Leib. Und schweres Blut
Fliesst, dunkler Wein, in einen weissen Napf. Recht gut
Sieht man die rosarote Zyste. Bleiern grau
Haengt tief herab der schlaffe Kopf. Der hohle Mund
Wirft Roecheln aus. Hoch ragt das gelblich spitze Kinn.
Der Saal glaenzt kuehl und freundlich. Eine Pflegerin
Geniesst sehr innig sehr viel Wurst im Hintergrund.