Бледная ночь и зеленые росы степи залиты огнем,
Душу тоска бередит, гей, чавале, может об этом споем,
Жгут кастаньеты усталые пальцы, сердце уходит домой,
Где ты, мой разум, в широкие нивы мы уходили вдвоем,
В белую ночь под распахнутым небом черные раны дрожат,
И только ветер все мнет свои пальцы у леденеющих гряд,
Рвет мои волосы, твою рубаху, будто назад пути нет,
И мы восходим, восходим на плаху, пальцах твоих пистолет,
Ранит ли душу иль в самое сердце вырвет совсем сгоряча,
Рук зацветут нежно-алые маки на переплете с плеча,
Дождь разольется в упавшие камни диким своим полукругом,
Пав на песок он немеюще-странный черною лентой поруган,
Траура нет, только есть покаянье белых цветов в облаках,
Молча прими мое это признанье, в произнесенных стихах,
Жаль что рвет рядом экрана обитель даль бесконечно мертва,
Жаль что объять это сердце вулкана я увы нет, не смогла,
Жги меня кровью моих же объятий, располосуй мою плоть,
Романи, жидкость, сок тела, так ръяно можно себя распороть,
Нравы слепые цыганский обычай - вольную волю беречь,
Серное пламя лишь жертва приличий гасит горящую печь,
В черном камине седая как вечность расположилась заслонка,
Дыры души не заделать, конечно, и не исправить ребенка,
Пусть пистолет разворочал мне тело, только жива буду я,
Если меня ты запомнишь как мелом, пухом мне будет земля....