Посвящается воплощению белого лепестка
Слепой, упавший в темноте, на ощупь ищущий себя с глазами цвета облаков беспрерывно вдаль смотрящих. Блондинка касанием нежным к его руке притронувшаяся и с силой видящего под локоть поднявшая его с колен. В его зрении чувств этой памяти ее светлые волосы, их запах морского утра. Она есть воплощение добра в рамке нежного тела, в тепле красок бьющегося сердца из-под легкой простыни нежной груди.
Он с улыбкой мудреца, японским садом яблок в уголке губ и тростью-осью в крепкой спине, словно огромный утес. В загаре грубом кожи и будто обрыв, приютивший добрые гнезда ласточек, поры от оспы. Их встреча разлита жидким током, потерянным в асфальте нейронов интимных импульсов головного мозга в мокрых его тоннелях. Они вдвоем на краю качель, повисших среди облаков, там где есть ванильное мороженное с голубым сиропом. Он не видит, она не говорит, обеими руками обхватив стропы качель, лишь слегка касаясь друг друга бедрами. В их любви распускаются от бархатного сна персидские розы, засохшие в той зеленой темноте, где он стоял на коленях, а она иступленным взглядом в тишине искала его крепкий локоть.