Он так любил тусовки, и работу,
И выпивал со всеми не боясь.
Все потому, что внутренняя связь
Помогала нивелировать заботы.
У Любимова он был не так любим,
А у зрителей восторг он вызывал.
О горах, про эхо, песни сочинял,
И в жаркой Африке, как будто, был томим.
То истребителем в военную невзгоду,
То штрафником врывался он к врагам,
С напарником застрял он в непогоду.
С геологами был и тут, и там.
Терял друзей в бою, и выходил из боя,
Расстрелян был, и оказался жив.
Жиглова он сыграл для нас с тобою,
И всю Россию его Гамлет покорил.
Он пел надрывно - правдив, и смел,
Болел за нас душой чуткою своею.
А как он рассмешить людей умел,
Но никогда не ставил это целью.
Возьми гимнастов, боксеров, прыгунов,
И всех, кто жизнью со спортом сросся:
От песен его хотелось побороться,
И повторять рекорды вновь и вновь.
Со скалолазкою и с медсестрой дружил,
Рыбачил и охотился на кабанов и волков.
А сколько он трагедий различных пережил,
Жил то в Москве, то в поле, то в поселке.
О нем все говорили, как о близком, о родном,
Что он сидел, и в бане парился сибирской.
С Мариной Влади недолго пожили вдвоем.
Всему виной – друзья, и та ж бутылка.
Ну, что ж у нас поэты все не без греха:
И даже Пушкин волочился за Анной Керн,
Он описал это в своих не меркнущих стихах;
А у Володи тоже на взводе были нервы!
И вот сегодня - ко дню рождению его,
Сижу с друзьями, вспоминая встречи:
За рампой он, аншлаг, и каждый вечер
Все ждут Хлопуши странный приговор!