На праздник в Колизее представленье.
Безумец из сектантов – христиан,
попавший в Рим из иудейских стран,
голодным львам предстанет на съеденье.
Олимп велик. Богам хватает места.
Хотите своего – да будет так!
Но признавайте верховенство Зевса,
а кто не признаёт – тот Риму враг.
Упрямец и глупец! Он отказался.
Смерть будет наказанием ему.
Он ревностью страдал не по уму,
и слишком непреклонным оказался.
Рим зрелищно умеет ставить сцены.
Преступник брошен посреди арены.
Весь в ранах. На худом синеют вены.
Ни страха, ни надежды, ни измены.
Слабеет плоть. Молитву шепчут губы.
Желанна встреча с Тем, кого он любит.
Погибнет тело, душу – не погубят.
Не так уж важно, как всё это будет.
Решётка поднялась. Рыча, оттуда
львы вышли мускулистой жёлтой грудой,
и к жертве, осмотревшись, друг за другом
приблизились ужасным полукругом.
Лев для прыжка уже спружинил тело.
Тут зверь и жертва встретились глазами.
Не знаю, что они ему сказали,
но лев не прыгнул. Подошёл несмело,
сел на песок с согбенной жертвой рядом,
других остановил спокойным взглядом,
и, рыкнув, показал суровым видом,
что друга никому не даст в обиду.
Лаская подобревшими глазами,
шершавыми, большими языками
львы праведнику раны зализали,
и он, счастливый, залился слезами.
Народ ревёт, сенатор хмурит брови.
Свободный Рим желает больше крови.
Не был жесток усталый император,
любил детей, кормил с ладони птиц.
Ему что иудей, что гладиатор,
но просит возбуждённый амфитеатр.
Он указал холёным пальцем ниц.
И воины, голов, наверно, двести,
умелые, не посрамили чести –
убили всех на этом самом месте.
Так львы погибли с праведником вместе.
Теперь он, возродясь в прекрасном теле,
живёт вдали неверящих молвы,
в стране, куда попасть мечтаем мы,
но трудимся и верим еле-еле.
С ним неразлучны преданные звери –
живые жёлто-огненные львы.
Январь, 2009