отдирая ладонь от затасканной стенки стакана,
оттирая слой грима из тюбика «эйвэн» с лица,
не пытаясь понять, для какого работаю жанра,
забывая сценарий, в котором не видно конца,
открываю окно, как имущая право на воздух,
вынимаю себя, как Мюнхгаузен, за косы в сон,
обрываю нахально один за другим монологи,
без которых метущийся Гамлет быть мог бы спасён,
и, набросив дыру молью съеденной кофты на плечи,
так бессовестно вру о проблемах и том, что их нет.
тихо спорят часы, объясняя мне знаками вечер,
убывает луна и толкует по-своему свет