Приводим стихотворения первого тура Первого Конкурса Авторов «Нового Конкурса» по группам. Стихи философской лирики составили 8 групп по 6 стихотворений в каждой. Группы формировались, как и в ранее проводимых Конкурсах на нашей странице, по времени поступления первоначальных заявок. Стихотворения, поступившие 1-ым, 9-ым, 17-ым, 25-ым, 33-им, 41-ым, составили 1 группу,
2, 10, 18, 26, 34, 42 - 2 группа,
3, 11, 19, 27, 35, 43 - 3 группа,
4, 12, 20, 28, 36, 44 - 4 группа,
5, 13, 21, 29, 37, 45 - 5 группа,
6, 14, 22, 30, 38, 46 - 6 группа,
7, 15, 23, 31, 39, 47 - 7 группа,
8, 16, 24, 32, 40, 48 - 8 группа.
Судьи поставят оценки в баллах от 1 до 6 в каждой группе. По три автора от каждой группы, написавшие лучшие стихотворения по сумме баллов, будут участвовать во втором туре со стихотворениями любовной лирики. Если в Вашем стихотворении допущены неточности или опечатки – сообщите по адресу newkonkurs.stihi@gmail.com , их можно срочно исправить. Просим не высказывать бурные комментарии по поводу стихов. Излишние замечания, если они нарушают инкогнито авторов или мешают проведению Конкурса, будут удалены.
Спасибо за участие в Конкурсе!
Группа 1.
Отклик на <c est tout> (Михаил Розенштейн)
У каждого - своя судьба, как видно.
Не всяк её как данность принимает.
Бывает очень горько и обидно,
Но жизнь идёт, печалям не внимая...
Кому-то одиночество - награда,
Чтоб мог в уединенье думать... думать,
В беседах чтоб с собой не знал преграды,
И чтоб никто не гнал раздумий шумом...
Другому самому с собою скучно:
Второе "я" - негодный собеседник,
И в тихом доме невозможно душно,
Он, без общенья, и изгой, и пленник!
А третий извлекает из раздумий
Прекрасные души своей творенья,
Душа бурлит, клокочет, как Везувий...
И страсти полно каждое мгновенье.
Коль жизнь полна, проходит незаметно,
И, спохватившись, он грустит об этом...
Его стихи всем полнят душу светом...
О, ЕСТЬ ЛИ БОЛЬШЕ РАДОСТЬ ДЛЯ ПОЭТА?
Кленовый листок
И грозу, и туманные зори,
И хмельной родниковый исток –
Уместил всё в нехитром узоре
Пожелтевший кленовый листок.
У природы бывает причуда:
Возвышает не ангел, а бес.
Он упал мне в ладони как чудо,
Тайным знаком высоких небес.
И за все, что я сделал плохого,
Изо всех человеческих сил
У него, как у Господа Бога,
Я прощенья тогда попросил.
И, в угоду послушному чаду,
Снизошла с высоты благодать:
Мне вручила судьба, как награду,
Целый мир на ладонях держать.
И не то, чтобы...
В моих пальцах стакан.
Я богат, словно Крез.
И не то, чтобы пьян,
И не то, чтобы трезв.
Взгляд на мир сквозь стекло
И стеклянную муть:
Мне не то, чтоб везло,
И не то, чтоб ничуть.
Я иду мимо вех,
Дегустируя жизнь.
И не то, чтобы вверх,
И не то, чтобы вниз.
Если спросят: «Ну, как,
Как она там на вкус?
И не то, чтоб коньяк,
И не то, чтобы «джус»?
Я к ответу готов.
Отпиваю глоток.
И не то, чтобы то,
И не то, чтоб не то.
Не надо строить им мосты
Как будет скучно жить без них,
Без этих радостных, смешливых,
Без этих острых на язык,
Без их сомнений и ошибок,
Открытых к подвигу сердец,
Фантазий в бесконечных планах,
Всегда в бунтующей среде,
Стоящих на своем упрямо,
Нам не успеть, они уйдут,
Мы так медлительны в движеньях,
Чтоб задержать их на ветру
Своим открытым восхищеньем,
Не надо строить им мосты,
И разбирать страны завалы,
Им надо только подрасти
В своих отчаянных забавах!
Край Земли
На перроне дремлет бомж косматый,
Провода обсели воробьи,
Скорый поезд катится куда-то,
Где гостей встречает Край Земли
На ходу запрыгну на подножку,
Полечу в неведомую даль...
Дребезжит в пустом стакане ложка,
По пятам преследует печаль.
Грусть-тоска, оставь свою погоню!
Мне такой попутчик ни к чему!
Жди меня снаружи, а в вагоне
Дай побыть немного одному.
Пусть не будет ни конца, ни края
Рельсам, шпалам, избам за окном
Словно чётки, дни перебирая
Пусть забудусь безмятежным сном
Пусть меня накроет, как волною
Одеялом розовым закат.
Тронутый прощанья пеленою,
Пусть приснится ласковый твой взгляд...
---
За окном растаял полустанок,
Пьяный бомж, задиры-воробьи.
Сколько остановок мне осталось?
Сколько б ни осталось – все мои…
Я вернусь! Ты слышишь, бомж косматый?
Я вернусь к вам, птахи-воробьи!
Просто нужно каждому когда-то
Побывать на Краешке Земли...
Другу
Мы ещё поживём до ухода в сырую
От дождей и снегов изначальную твердь.
И пускай нам судьба не предложит вторую
Этой жизни попытку. Уверена, смерть
Далеко от тебя, от меня на десяток,
А, возможно, два-три разноплановых лет.
Сколько кадров судьбы до конца не отснято,
Сколько жизненных линий, ремарок в сюжет
Мы внесём и тем самым изменим картину,
Оттенив позитивом печальный финал.
Я не праздную труса, но, знаешь, кончину
Никогда, и никто, и нигде не менял
Ни на вечную жизнь, ни на вечную юность,
Да и, в общем, зачем веки вечные мне?
Извини, что вот так простодушно взгрустнулось:
Эпилог в перспективе, пока – резюме.
Группа 2.
Монастырь - на сносях
Монастырь – на сносях затихает зевотно и сонно,
Разворошено небо и время склоняется вспять,
И колодец луны утыкается в вечность - бездонно,
На скрижалях дорог – угол с номером пять…
Свет лампад маслянист и напуган летучею мышью,
Задыхается, тенью крылатой... спешит в Покрова,
Души спят, но в бесовском начёте не слышат,
Как был вечер закатный – жестоко кровав.
Скрип калитки, похожий на скрежет зубовный,
Демон в кельях шустрит и рисует нетрезвой рукой-
Алых маков румянец на лицах, истёрто - бескровных:
Страшный суд /на сносях/ еженощной молитвы - строкой…
Плен - паучьею силой уродства мирского,
Красотою греха, искупленного кровью Христа,
Монастырь одинокою, темною болью закован,
Без плодов райский сад (одичало и скорбно) устал…
Данный стих является аллегорией и не касается религиозных чувств верующих. Ни одного монастыря при написании стиха не пострадало:-))
09.10.08-11.10.08
На площади Испании.
На площади Испании гроза.
На площади Испании туриста
Гораздо проще сукой обозвать
Чем брючину нетрезвому описать-
Тенденция. Наверно хорошо,
Что можно обнаружить это свойство,
Когда ты душу скинул на оффшор,
И пропустило к ангелам посольство.
Где все вокруг так явно сиротит,
Где люди до безумья иждивенны,
Не взять на счастье маленький кредит
И не стрясти с былого дивиденды.
Ни тайну зазеркальную постичь,
Ни выкинуть к чертям плохие вести:
Во рту любовь божественна почти,
Но ты, никак иначе, анорексик.
И голоден, и вынужден сидеть
На облачных диетах, унывая
На площади Испании, и, впредь
Оттуда не уедешь на трамвае.
Ты в голове расчешешь эту прядь
Промокших мыслей - пасмурных питомцев:
Ах, если б землю пропассеровать,
Чтоб можно было верить - это солнце.
Паук унынья
Паук унынья….
В его сети
упал осиновый листок –
душа моя
И я в ответе….
Прими мольбы, Единорог!
Прости бредущего в ночи
по углям тлеющих желаний
в ожогах от своих признаний
всепоглощающей любви.
Прости, устал….
Сизифов камень
по силам видно ловкачам.
Не всем Голгофа по плечам….
Познанья путь,
увы, печален.
Прими мольбы…!
Ты видишь –
давит
петля коварных неудач.
И обреченность -
мой палач
уже готов,
чтоб обезглавить.
Прими мольбы…
и дай мне силы
переступить через себя.
Придай мне гибкости ужа,
чтоб избежать
живой могилы.
* * *
В окне надежды паутина
из прутьев свернутых невзгод,
но мне уж чудится исход
Мечты моей
из гнусной тины.
Справка:
Единорог в Христианстве - олицетворение единосущности Отца и Сына.
http://myfhology.narod.ru/monsters/edinorog.html
Чужие сны
Чужие сны в мои так входят сны
что кажется сливаясь воедино
они рождают лампу Аладдина
где Джинн мечты сидел тысячелетья
чужие сны и сны мои как плети
что кожу дней спускают со спины
когда мы спим
дыханье наших спин
для этих снов всего лишь ритм минуты
и нам готовя чашу и цикуту
они лишь ждут когда проснёмся мы.
Но та же ночь и лунный свет размыт
как жидкое стекло витрины в луже.
Но ищешь смысл и ты уже разбужен
пикантным чувством собственной вины.
И силишься понять зачем куда
стучался ночью ты. В какие двери
чужой мечты где сон и явь и сон
и снова явь где жёлтая звезда
смотрела внутрь взглядом полузверя
где человека не было следа…
а был лишь пепел сбитой сигареты
блевотина комками простокваши
банальный экземплярчик медкареты
да полная как крик с цикутой чаша.
Смерть гладиатора
Толпа нависла над твоей ареной -
Здесь смерть играет свой кровавый бал.
Здесь от рождения по прихоти Вселенной
Ты волю подневольную ковал.
И Цезарь, снисходительно кивая,
Дает немой приказ атаковать.
Ему под силу подчинить, на смерть толкая,
Но душу в кандалы не заковать!
Покинув окровавленное тело,
Читая прошлое, как книгу, по слогам,
Душа, оковы сбросив, полетела,
Душа умчалась к серым облакам.
Защитный вариант
Ссутулясь, шел сквозь перекрестья взглядов,
отчаянно пытаясь что-то скрыть
и показаться всем таким как надо,
а не таким, каким случилось быть,
и что-то доказать, но не раскрыться,
чтобы не пропустить удар в лицо,
чтоб, все отдав, хоть малого добиться,
не став перед самим собой лжецом.
Шел осторожно, зря не тратил силы,
себя в себе пытаясь уберечь,
болота и обрывы обходил он
и уклонялся от случайных встреч.
И вот прошел – мелькнула тень в тумане…
Как быстро след был снегом занесен! –
не оскверненный лестью и обманом,
но и не заалевший рваной раной -
лишь потом и слезами орошен.
Группа 3.
Осенне-эмигрантское
То ли утки накричали,
То ли свято место пусто,
Утоли мои печали
Там, куда меня отпустят.
Жизнь спокойную нарушив,
В ней оставив холод льдинки
Залетел случайно в душу
Паучок на паутинке.
Затрещат дрова в камине,
Только ими не согреться.
Пахнет сыростью и дымом
И в дорогу рвётся сердце.
Завтра станем мы смелее
И куда-нибудь уедем,
И помашем, сожалея,
Остающимся соседям...
Мы уходим…
Так медленно, суетно, громко.
По затоптанным тропам засохших лесов.
Заметает следы наши звездной поземкой,
Что вихрится от лап неземных Гончих Псов.
Что осталось за следом – не вспомним отныне.
А зачем – мы другие теперь все равно.
И снега упадут, чтобы выбелить имя.
И прольются дожди, размывая его.
Выбирая созвездья, расходимся молча.
Одинокие волки на Млечном Пути.
То ли звездная жизнь, то ли, попросту, волчья
Неизвестным пожаром горит впереди.
А потом…
По сыпучим созвездьям, стихиям
Приземленная выдумка нас поведет…
Но однажды очнется змея-ностальгия.
Через сотни веков, иль всего через год?
И звездой опаленной мы скатимся с тучи,
Принимая на плечи всю тяжесть земли.
И опять мы забудем, где нам было лучше,
Возвращаясь на сбитые тропы свои…
А сейчас, в луноликую ночь Водолея,
Голубым фонарем подо мною Земля.
И ветра по вискам. Ни о чем не жалея,
Я волчицей вступаю во взлёт февраля.
Преступила черту
Преступила черту, незаметно, неслышно
Никому, ни о чем не спросив, не сказав
Я летела тогда в небе синем и чистом
Позабыл о тревогах прокуренный страх
До сих пор я в полете...неистово смелом
До сих пор я с тобой или может одна?
Я беспечность давно уж свою отпустила
На съеденье безжалостным серым волкам!
Преступила черту...для звенящего лета
Поменяла все то, что только смогла
И любовью была твоею согрета
Только кто я ТЕБЕ? Может это игра?
Может жить продолжать иногда принимая
Твою душу в короткие радости дни?
Я ведь солнечным ветром порою играя
Забываю паденья былые свои...
Что нас ждет впереди? В замешательстве радость
Как полет не прервать, продолжая любить?
Доля видно выдана ветру такая
С солнцем вольную волю делить!
Где-то там, за чертой
Где-то там, за чертой,
Кто-то ждет перемен.
Мой нарушив покой,
Ложь берет разум в плен.
Ты уйдешь как беглец,
Опустив долу взор.
Где начало? Конец?
Где безмолвный укор?
Моих снов тихий ад
Тронет сердце веков.
Мир иллюзий распят,
Ощутим груз оков.
Я уйду, словно раб,
Проглотив молча боль.
Он безмолвен и слаб,
Сыплет сам в раны соль.
Мир не рухнет вокруг,
Бог всегда был немым,
Вновь предаст лучший друг,
Страх взорвет мои сны.
Серый мрак-приговор
Поглотит все за миг,
Опущу долу взор,
Заглушу души крик...
Костёр жизни
Жизнь представляется мне пламенем костра,
сгорают в нём мои года-поленья,
а сколько в поленнице дров таких - Судьба
одна лишь знает после сотворенья.
Недаром говорим мы, что горит душа,
то ровным пламенем, то тихо тлеет,
то полыхает, всё вокруг круша,
потухнет как-нибудь, окаменеет.
Мне кажется ушла души моей жара,
покрылись пеплом прежние желанья,
той часто безрассудной юности пора,
в потухших угольках воспоминаний.
И утекает время, как в реке вода,
и жизнь считать я начал на мгновенья,
дымят, горя, мои трухлявые года,
последние в поленнице поленья.
Кого-то мой костёр, быть может обогрел,
и факел жизни для детей зажёгся,
мне остаётся поэтический задел,
а кое-кто и об меня обжёгся.
Надеюсь, жизнь - не разрушающий пожар,
оставит лишь что тлен и пепелище,
а близким людям отслуживший дар,
огнем своим мир делая всё чище.
20.07.2008г.
Брик-а-брак
Золотится на бархате ночи
Микросхемный набор городов.
Щепки жизни, печально непрочны,
Мы в квартирах - ячейках домов.
Отрицательных мыслей налётом
Повседневность осядет порой,
Не отчистишь - резиной подмёток
Отгорожен от нас шар земной.
В складках мозга заряд минусовый
Накопился как пыль по углам.
Изоляции скинув покровы
Пробегу босиком по лугам.
Напряженье шагов я измерю
Электродами голых подошв,
Раздраженье прольётся на землю
Как энергии серенький дождь.
Микросхемный набор городов
Золотится на бархате ночи.
Мне не надо компьютерных снов -
Заземлюсь, суету обесточив.
микросхема чип, микрочип (англ. chip щепка, обломок, фишка) - электронная схема произвольной сложности.
Группа 4.
Самообман
Полуразмытые черты
Сквозь покрова густой вуали,
Полузабытые мечты
Сквозь тяжесть времени взывали.
Поблекший холст в полутона,
Вновь разукрашивает память.
В бокале терпкого вина
Обиде горечью растаять.
Беспечных мыслей не прогнать,
Тому не быть, что было прежде,
Лишь остаётся осознать –
Самообман сродни надежде…
Смерть
Не рай заказан нам,
Не цепи держат душу,
Не Бог виновен в том,
Что сами мы творим.
Силок расставил сам,
И сам его разрушу.
Огню предам свой дом,
И с прошлым мы сгорим.
Приму я смерть как дар.
Избави Бог от скорби!
И в жизни хватит мне
Такого вот добра.
Я был – горячий пар
В закрытой старой торбе,
Но стал мечтать о дне,
Когда придет пора…
Когда наступит час,
И станет смерь роднее.
Не надо жизнь взаймы!
Чем сто веков прожить,
Пусть смерть играет вальс,
И я станцую с нею.
И вечно будем мы
Под руку с ней кружить.
Меня нарежут на кусочки
Меня нарежут на кусочки
И ты не спрячешься от них
Лишь жизни прорастают почки
Всё здесь рассчитано у них
И время радости и боли
Забито в твердый календарь
И клетки, клетки, строчки, строчки
Везде и всюду. в небо, в даль
Весь график жизни мне указан
И палец тот по ГОСТу дан
И путь по рельсам маслом смазан
На путь отдельный есть стоп-кран
О! вот она моя свобода
В размерах клетки 2 на 2
А если есть в душе тревога
То ей суббота, не среда
Средь камня плит листов металла
Желаю обрести себя
Но разум закреплен на жало
И мне дурак теперь судья
9.12.08
Воронка
Тускнеют на портретах чьи-то лица,
Всё призрачнее тонкие черты
И писем пересохшие страницы,
Становятся всё более желты.
Уходят все, как это ни печально-
У времени есть свой водоворот.
Кто по спирали, кто-то и случайно
В бездонную воронку попадёт.
И что у Смерти спрятано в кармане,
Никто на то ответа не найдёт.
Там зеркало дыханье не туманит
И в сердце застывает вечный лёд.
Останутся от жизни только даты,
Была она не каждому сладка -
Имела чаще вкус солоноватый,
А то и как полынь, была горька.
В воронке, как на станции конечной,
Прощаемся друг с другом навсегда.
И жизнь, как каплю, слизывает Вечность,
Которая всё так же молода.
Счастлив тот, кто счастья не ждет
Жизнь на серо-черные полоски
Надоело мне делить опять.
А любви моей далекой отголоски,
Как и прежде мне мешают спать,
Я от безысходности устала,
Мир прохладен, словно белый снег.
Но спасибо богу, что я знала,
Как любить способен человек...
Я люблю зарю и утро года,
Улыбаясь встречу новый год.
Все что будет, лишь моя забота,
И счастлив тот, кто счастья не ждет.
О чём мы думаем ночью....
Ночь. Зима.
Сквозь открытую раму,
Воет ветер. За окнами снег.
Я не сплю,
Мозг мой полон тумана,
Как фонарный, искусственный свет.
Встану тихо.
Возьму сигарету.
Затянусь, напуская дурман.
Все вопросы опять без ответов:
Я живу? Или это обман?
Для чего? Почему?
Я не знаю.
Сизый дым навивает тоску.
Видно что-то опять упускаю,
И чего-то понять не могу.
Лёд на ветке: картинка из сказки.
Он растает и будет листва.
Ветка это, конечно же, знает,
Верно это знаю и я.
Отчего же тогда так тоскливо?
Отчего этой ночью не сплю?
Отчего наша жизнь так игрива,
И понять я её не могу?
Сон. Только он мой спаситель.
Почему ты оставил меня?
Вдохновенье? Его ты губитель,
Музы нежной ты враг, не слуга.
Так укутай меня пеленою!
Одолей меня тяжестью век!
Завтра утром проснусь сам собою,
Как обычный, простой человек...
Группа 5.
Верная истина...
Не разумею истины верней,
чем та, которую не разумею.
Бывает, что не следую за ней,
но всё одно оказываюсь с нею.
Вся жизнь моя изогнута дугой.
Махну стакан и в миг осоловею.
Я засыпаю в обществе другой,
а просыпаюсь непременно с нею.
Я как могу топлю её в вине.
И оттого мне постоянно дурно,
что слишком часто думаю о ней
и о другой нет времени подумать.
С Творцом на Ты
Да, Высший Разум есть, но почему-то
Мне кажется: ему мы надоели.
Творец запрограммировал компьютер
И зависает на других вселенных.
Прости, Творец, строптивую тупицу -
Я не могу компьютеру молиться -
Стирать колени, отбивать поклоны
Видеокамерам и микрофонам.
Я даже допускаю,
Что молитвы
В программе запускают
Алгоритмы.
Глотаю сопли - в кровь кусаю губы:
Я не могу когда меня не любят.
Топчусь на месте
В твоем хитром Квесте.
Возможно, Ты оценишь мою честность.
Сон
Один и тот же вещий сон
Приснится в веренице многих,
Один дымится небосклон
Над первым серебром дороги,
Ободранный сосновый крест,
Кормушка безымянной птицы.
Она пищит про Благовест,
И вереницей – лица, лица…
В плацкарте жизни полки в ряд,
И вряд ли старость будет сытой,
Нас обворуют, обхитрят
И похоронят под ракитой
Смотреть последний вещий сон
В созвездии таких же – многих…
…Вдали дымится небосклон
Над первым серебром дороги…
О, дайте же ответ
Что мне до критиков, у коих нет лица?
Другие бесятся и топчут сапогами,
Иные так честны, на зависть подлецам,
Что быть не могут ни друзьями, ни врагами.
Ну, что не так? кто не узнал себя?
Я не права в глазах бесчестных ваших.
Но промолчите же, других таких, скорбя
Поэтов, в перебранках, ныне павших.
Глупец не спорит, скажите вы вслед
Молчанье - есть согласье и упрек.
Ну, кто тут прав? О, дайте же ответ,
Ведь правда, это горестный урок.
Любой поэт по-своему спаситель,
Несёт он людям честно божье слово,
А критик, словно кобра искуситель,
Ему убить и руки не в оковах.
И тридцати монет чужих, Иуда,
Не пожалевши богу поцелуя,
За смерть поэта, выбросит на блюдо,
Прошепчет то "Аминь", то "Аллилуйя".
Судить легко. Понять ни кто не хочет,
И только время всё и всех рассудит.
Пока рука поэта строки точит,
Бесчестный критик при работе вечно будет.
Разводные мосты столетий
По сведённым мостам столетий,
годы маршем, чеканя шаг.
Даты-жернова судьбы мелют,
обращая в горючий прах...
ХХ-ый горбится устало –
последний? – мутная вода,
Пустая, призрачная слава –
мостопролеты в никуда.
Мизгирь до времени в укромных,
тенетах века роковых,
А капли, спекшиеся – крови(?)
уже на лапах моховых.
Рожденный женщиной – не зверем,
он не пропустит свой черед,
Придет его – паучье время,
он точит жало, крови ждет.
Так век от века с вящим скрипом,
натужней сводятся мосты.
И новый век... а с ним и присно –
свои проклятья и кресты.
Свои пророки и злодеи,
своя душа и тайный знак…
Сведённые мосты столетий,
а годы в ногу – жестче шаг.
Миры сознанья
В пределах ясности сознанья
Мне виден новый - чудный мир,
В нем добрые живут созданья,
Он мил и светел, полон сил.
Взгляну направо - старцы бродят,
Все трутся оземь неспеша,
Улыбка с уст вовек не сходит,
Живут, под небом не греша.
И отрастивши длинны брады,
Седой иглою пронизав,
Им в каждом доме очень рады,
В почете их смиренный нрав.
Все ходят с палицей дубовой,
Шепча под нос то песнь, то стих,
Усладой не пекутся новой,
Как жизнь проста одежда их.
Призвав народ к деяньям славным,
Зовя меня скорей к себе,
И соблазнив быть вечно равным,
Не мне решать дано - судьбе!
Группа 6.
Книжные полки
Вот ещё один год - словно бык протаранил,
Временные полотна порвав на куски.
Шью из этих измятых разодранных тканей
Поминальные книги от чёрной тоски.
Полистаю опять сочинений собрание,
Знаю, мне ничего уже не изменить,
Я по жизни иду и пряду с замиранием
Моих странных эссе непонятную нить.
Есть такие тома – лишь на пару историй.
Помню, дни там мелькали, как кончики шпаг,
И на туфельках самых простых инфузорий,
В одноклеточной камере мерили шаг.
Фолианты толстенные в ярких обложках,
Те года б заменили пол жизни кому,
Но умчались потом на лихих неотложках,
Не объять, не осмыслить мне их одному.
Иногда я смотрю в очень старые книги,
Там истлели страницы - пожухла листва.
Там размыты картинки, от глаз - только блики.
Имена непрочтимы, забыты слова.
Есть такие тома - неподьёмные гири,
Хоть малы и размером - не сдвинуть ничуть,
Там страницы остры, словно сабли валькирий,
Мне почти невозможно их перевернуть.
29 декабря 2008 г.
Кто-то выключил день
Кто-то выключил день
И включил фонари
До зари.
Заморозил окно,
Чтоб не видеть пурги
И ни зги.
Только "чёрный квадрат"
В галерее ночей -
Он ничей.
По ту сторону мрак
Чернотою скрипит
И не спит.
Одиночества сон
Не запомнить никак -
Это знак.
Колыбельной летит
Завывания звук
Белых вьюг.
И уносится жизнь.
На неё оглянусь,
Улыбнусь:
Полупризрачный дым -
Это жизнь, ну а твердь -
Это смерть.
Я ел немытыми руками
Я ел немытыми руками,
Была постелью мне земля,
Я любовался облаками,
Я видел днище корабля,
Когда у скал на скользких рифах
Он опрокидывался вспять,
И я запутывался в рифмах,
Но сети рвал и плыл опять,
Я был неправ в жестоком споре,
И подводил меня карниз,
И я, срываясь, падал вниз,
Но каждый раз был рад опоре...
Но, бросив земляную горсть,
Я плакал, предков хороня,
И думал, я - всего лишь гость.
И так - когда-то и меня...
Гвоздем в ботинке злой вопрос:
Зачем? И для чего я рос?
первосомнительный
Склонись перед Ним, о ничтожное, нищее духом творенье,
Услышь Его голос, - имеющий уши, - узри Его знак…
Ты мог бы роптать, не приемля себе – для себя - всесожженья,
Угодного Молоху. Что же ты медлишь, Ицхак?
Ты ведаешь истину, - полно! – отца убивают расспросы,
Он стар и покорен, его направляет мистический страх.
Не бойся, Ицхак, ты был только предтечей Его холокоста,
И загнанный овен уже холодеет в кустах.
Он чует подутренний плач – не ему – материнского горя,
Он видит грядущее, меченый лоб подставляя Отцу.
И жертвенный крик будет многие лета смущать Гар а-Мориа
Кровавою данью за первоначальный цимцум.
Он видел тебя – обещаньем – в стенах векового базальта
Счастливым отцом – праотцом - несчастливых твоих сыновей…
Ты слышал, Ицхак, на последнем витке своего Бухенвальда,
Как тучные овны смеялись над верой твоей?
Я придумаю мир
Я придумаю мир, обязательно лучшим, чем этот!
Три Луны нарисую, чтоб ночью писать без свечей.
Приглашу в этот мир жить детей и любимых поэтов.
Я уверен, мы сможем быть рядом, без звона мечей.
Каждый пусть приведет человека, любимого сердцем.
Соберемся на площади Мира, в начале аллей.
В белоснежную тогу одетый патриций Лукреций
Нам поэму прочтет нараспев "О природе вещей".
Будут окна распахнуты, настежь открыты все двери!
В реверансах склонясь, будем мы танцевать менуэт.
Помирившись друг с другом, плясать станут дикие звери.
и любовь себе в пару возьмет одинокий поэт.
Только диспут, кто лучший, закончится рукоприкладством.
И поссорятся дети, увы, игры не поделив.
Очень жаль, что идея людского всемирного братства
Как Летучий Голландец, всего лишь придуманный миф!
Я не буду придумывать мир. Пусть мне в этом и плохо!
Что смогу, то исправлю, хоть мир и не мной сотворен.
Я на грешной Земле проживу до последнего вздоха
До конца оставаясь в душе и стихах бунтарем.
идет весна...
Я ступил несмело
Утром за порог.
Покрывалом белым
Снег на плечи лег.
И снежинки тихо
Трутся о щеку,
Шьет зима-портниха
Платье на шелку.
Воробей на ветке
Прыгает ершась-
В серенькой жилетке
Переждет напасть.
Смотрит грустно кошка:
-Где же ты весна?
Не ужель дорожка
К нам заметена?
А весна не дремлет,
А весна идет,
Ласковой капелью
Знаки подает.
Медленно, несмело…
И за ней цветы.
На тропинке белой
Талые следы.
Пусть ко мне! В высотку!
Жду ее стою…
Я ее красотку
Чаем напою.
19.01.09 г.
Группа 7.
Гриб
В разочарованном лесу
Стою нагой
И молча голову несу
Одной ногой.
Здесь на земле растут кусты
И жухлый мох,
Закономерности просты,
И быт неплох.
Я пью и ем, я глух и нем,
Я белый гриб,
И счастлив должен быть лишь тем,
Что не погиб.
Моих друзей уносят прочь
Людей ножи,
Чтоб их в корзине уволочь,
Прервав их жизнь…
Грибная жизнь, грибная смерть,
Грибные дни –
Я так хотел бы посмотреть,
Зачем они.
Я тронут гнилью и червив,
Но, в целом, свеж.
Эй, кто-нибудь, меня сорви,
Свари и съешь!
Маленькие люди
Маленькие люди
в небольшой квартире -
Всяк в своей посуде
подан в этом мире.
Кухня-кабинетик
и гостинно-спальня,
Если б были дети -
было б актуально.
Маленькие люди
с перспективой роста:
В нём с фуражкой будет
метр девяносто,
А она заочно
получает в ВУЗе
Знаний груз, что прочно
оседает в пузе.
Маленькие люди,
что видны лишь скопом.
Кто рассмотрит судьбы
их под микроскопом?
Кто таким ответит
на вопрос негромкий?
Может быть соседи...
Может быть потомки...
Он и я
Он был всегда не одинаков.
Я – обезличен как всегда.
Я тенью был его, однако,
Он – счастье был, я был – беда.
Он Моцарт был, я был Сальери.
Я был Иуда, он – Христос.
Он был победы, я – потери.
Я не выдерживал, он нёс.
Он Цезарь был, я был лишь Брутом.
Он был кудесник, я – кустарь.
Он был взаправду, я – как будто.
Я жестью мялся, он был сталь.
Он ярче был на сером фоне.
Он был топор, я был щепой.
Он был в пощёчине ладонью,
А я подставленной щекой.
Какое вечное соседство
Углей неброских и огня!
Я – нищета. Он был наследство.
Но был бы он, не будь меня?..
Тест на любовь перетекает в юмор
Тебя могли бы Боги покарать,
вернуть тебе грехи как меру вразумленья,
но для неверных есть чистилище страшней,
и никому не устоять пред Ней:
Любовь.
Для нечестивых суть любви - мгновенье.
У пытки этой маскировка - Благодать.
Она кидает из мороза в зной
и снова в прорубь - ради очищенья.
Бессмысленно страданий прекращенье
взамен - тоскливой волокиты Смерти
и Рождества - в одном эквиваленте,
и заодно покинет Душу гной.
Не бойся, редко кто гнилой.
Зато выздоровление вернёт
такое чувство юмора и зренье,
что Жизнь перестаёт лететь мгновеньем
и Радость отменяет страхов гнёт.
Поэтому - кто может юморить -
тот получил уже прививку Всеблагую.
На лбу его сияет: "Всё могу я!"
И не нужны ему ни красота, ни прыть!
и-злом
" - грех использовать таким образом Людвига вана. Он никому зла не сделал. Бетховен просто писал музыку."
© Энтони Берджесс "Заводной апельсин"
___________________________________________
излом сознания никем не предрешён,
сместился фокус восприятия донельзя,
мыслепоток рисует дикий вензель —
большое в малом, малое в большом.
за тонкой гранью немолчания ягнят
бетховен выскребает запредельность.
не важно уже что — лечи нас, бей нас —
привычный мир невозвратимо смят.
зеркал неискренность с объёмностью витрин,
картонность мира проверяется наощупь.
вчера — высотки здесь, сегодня — площадь,
а послезавтра — вновь оланзапин*.
пересекать непроходимую гряду
хватило б времени — устало после лечь, но
не сотни лет, не миллионы — вечно
не спит увы, но мечется в бреду.
__________________________________________
Оланзапин* — лекарственное средство
Применение: Шизофрения и др. психотические расстройства с выраженной продуктивной и негативной симптоматикой, аффективными расстройствами
Разговор на Патриарших
- Смотри, Марусь, над нами кто-то пролетел!
- Да что ты, Петь, такое, право, вымечтал!
Ну кто им даст летать, сердешным, нынче-то?
Вот раньше помню – да-а, а нынче им отстрел.
- Но, может, все же здесь, у этого пруда...
Они и раньше здесь вились Шагалами...
- Петь, кто летал, давно уж стали старыми,
И вообще отстань, все это ерунда...
Но кто-то пристально из глубины стекла
Глядит, как из другого измерения.
Москва порой меняет угол зрения,
И за скамьей в тени - свежайшая метла,
И строгая табличка Гортепла
Предупреждает о возможности парения*.
* Как-то около Патриарших я увидела поразившую меня надпись:
«Осторожно! Возможно парение».
Группа 8.
Поезд судьбы
Разменял жизнь на билет
Между двух вокзалов,
И назад дороги нет
И в пути немало.
Наблюдаю за окном
Станций мельтешенье,
Мать, отец, работа, дом,
Всё в одно мгновенье.
Стук колёс как сердца стук
Вдаль уносит рьяно,
По дороге из разлук
По любви бурьяну.
Поезд едет не спеша
Но без остановок,
Станций вИдна мне межа
Путь уже так долог.
Забредает проводник:
-Долго ль ещё ехать?
Улыбнется мне старик:
-Так быстрей чем пехом!
Умирать не торопись
Поезд мчит экспрессом.
За окном мелькает жизнь
Зарастает лесом…
Стакан наполовину полон…
Стакан наполовину полон.
А может вовсе не стакан…
Быть может, я искала повод
А это был опять обман…
А вдруг стакан – воображенье
И он не полон, пуст совсем…
И создан, чтоб внушить сомненье
Чтоб суть понять своих проблем?
А знаешь, может, полон он
Чем-то манящим для тебя
Таким осмысленным огнем…
Опасным, дерзким, как всегда
А я смотрю и вижу донце
Огня не вижу, как не злись,
На гранях отразилось солнце
Ну пуст же он, хоть провались…
Я поняла одно простое,
Сражаясь за свою провинность,
Такое слово золотое…
И это слово – субъективность
Душа
Между белыми голубями- черный кот.
Не понять его, то ангел- то ли черт.
У него есть и хвост, и когти- крыльев нет.
Только вот из глаз его добрых льется свет.
У него смешные замашки- до небес.
То ли ветер в рваной рубашке, то ли бес.
То застынет, то вдруг пройдется- колесом
И по следу его взовьется пыль столбом.
Безответный и очень странный- сей фантом.
Может, бог, а может туманный- легкий сон.
Только, видимо, он умеет не спеша
Ждать и верить, и может это- и есть душа.
Парадоксов друг
Проста премудрость наших лет и дней,
и под Луною ничего не ново...
Нет ничего печальнее смешного
и ничего печального смешней.
Живем в плену пустых, ненужных слов,
напрасных дел, оценок торопливых.
Нет никого несчастнее счастливых
и никого умнее дураков.
Мы сами выбираем палачей
и к эшафоту движемся устало.
Нет ничего реальней идеала
и ничего важнее мелочей.
В меня с восторгом бросят камень те,
кто верит постулатам непреложным.
А я всегда ищу простое в сложном
и сложность - в распростейшей простоте.
Пусть скалятся ущербные шуты
и лжепророки лезут вон из кожи -
мои ошибки мне подчас дороже
чужой бесспорной чьей-то правоты.
***
Медленно карабкаясь, цепляясь за кожу,
Разыскивая на теле проходы и щели.
Чужие мысли не ждут, а гложут.
Они меня практически съели.
В мозгу развалины. Закрытые комнаты
Взорваны, грубо и грязно обшарены.
Идеи мои в колыбелях порваны.
Везде зазубрины, всюду опалины.
Отступать некуда. Не осталось времени.
И по позвонку горячими искрами,
Разбегаясь сверху, врезаются в твердь земли
Сгустки бреда, что звал я своими мыслями.
Птица
То взмывает к вере птица,
то пикирует в безверье...
Только стоит опериться,
как ощипывают перья.
Постепенно, незаметно,
как малинником поляна,
обрастает птица клеткой,
золотой иль деревянной.
Прямо в ней летает птица,
крылья выпростав сквозь прутья.
И на месте не сидится,
и без клетки выжить трудно.