Щетинистой щекой
царапает
апостола лобзанье.
Слеза,
шипя,
исчезнет на груди
малиново-каленой.
Руки коснется шип
дамасской стали,
из раны
выйдет
жизнетворный яд,
и струйкой
в жилы
проползет туман.
Я рассмеюсь
грудой
серебряных монет,
окутав тело
белой простыней:
так будет хорошо,
и милосердный Доктор
ампутирует
мне
мозг…