Иголкой, обалдевшая над тканью
и сильная печалью вестовой,
горишь незаживающею раной
и воздаёшь отчетливой канвой.
Оттягивал судебные издержки,
висячие печати презирал
и символизмом утренней пробежки
реальности пронизывал астрал.
Удел двоих не по заслугам мерян,
не по налёту тысячи часов.
Так, постигая знаки, сивый мерин,
брыкался, но затягивал лассо.
И, отвергая мелочность извилин, –
оттаивал, сочился в решето.
От исступленья каркал мудрый филин,
но как же были счастливы за то.