Свалено прошлое грудой в сарае
напоминаньем о канувшем рае,
каюсь с печальною складкой у рта,
но сантиментов не чтит теснота.
Ей наплевать на бесценную память,
пылью покрытую толщею в палец,
скорбным скопленьем любимейших чад
трупы вещей несуразно торчат.
Есть ли душа у вещей или нечто,
что существует с кончиной их вечно?
Есть ли душа у плаща на гвозде,
или моя обитает везде?
Сколько её в той разбитой гитаре?
В той, над которою звуки витали,
стопке пластинок в картонной коробке?..
Стопка отдельная есть в этой стопке -
словно с живою водою криница -
диски с названием «Синяя птица».
От многолетней нещадной крутёжки
стёрлись на них звуковые дорожки,
сердце от скрежета рвётся на части,
но и за скрежетом – память о счастье,
но и на плеши шершавой винила
память о прошлом себя сохранила.
Нет никого лучше старого друга,
нету лекарства целебнее звука,
взявшего сердце однажды в полон,
диск завертелся - сплюнь кардарон.
Вот чем талант и бездарность разнятся –
первый с колен помогает подняться,
жилы пронзая живительным током,
ну а бездарность, как евнух с наскоком –
проку ничуть, хоть подол задерёт…
«Синяя птица»... Дрожь проберёт -
стоит услышать заветное ВИА,
кажется - молодость восстановима,
кажется, жизнь начинается снова
с каждым пронзительным соло Дроздова,
стонет душа от утраченных грёз,
и, как впервые – по коже мороз…
Боже, как время безжалостно мчится!
Эхом доносится «Синяя птица»
из-за кордона минувших времён,
из-под иных музыкальных знамён,
эхом эпохи, что канула в лету…
Странно – попасть хоть на миг по билету
в этот воссозданный призрачный рай…
Или без пропуска в пыльный сарай.