Тишина летнего вечера, которая настраивает на волну «пора спать», когда все дневные работы завершены, а завтрашний день начнется рано, до восхода солнца и надо к нему подготовиться: собраться с мыслями, составить план дня ( его с вечера нужно удержать в голове), а ты в кровати - и медленно начинаешь погружаться в сон, нарушилась пронзительным звуком клаксона. По шуму работающего двигателя определяю: остановился недалеко - один-два дома от нашего. Поворачиваюсь на бок, но настрой на сон сбит и быстро уже не заснуть. Встаю и выхожу на улицу. Сажусь на лавочку. Закуриваю, мысленно отмечаю про себя - когда же я, наконец, брошу курить? Тишина, еще недавно казавшаяся обвалакивающей, призывающей ко сну, раздражает фоновой составляющей : стрекотом кузнечиков и шумом двигателя. На крыльцо выходит матушка.
-Не спится ?
-Да...Покурю и пойду спать...
К шуму мотора добавляются новые звуки: громкие голоса и женский плач. Так плачет плакальщица на похоронах - на несколько нот, распевно и жалостливо. Слова таких плачей не придумываются специально - они из души... Сердце сжимается, когда слушаешь эту прощальную песню.
-Что там случилось- то ? умер кто ? Что за беда ?
-Пойдем. Может помощь какая понадобится.
Набрасываю плащевку - от комаров-вампиров, сигареты в карман. Идем на шум.Картина открывающаяся нашему взору кажется жуткой и нереальной. Лицом вниз, в дорожной пыли, лежит со связанными за спиной руками, молодой человек. Я знаю его. Это Николай.
Два санитара, придавив его своими безразмерными телами, вдавливают его в землю так, что кажется , что он вот-вот мягко войдет в неё и тогда уже все вокруг успокоятся и смолкнут.
Несчастный растерзан в неравной схватке, одежда его превратилась в лохмотья. Он коротко подстрижен, голова в крови. Тихо постанывая, пытается сбросить с себя живые центнеры придавившей его массы, но безуспешно. У калитки, на скамеечке сидит, обхватив голову руками, его мать - её плач не стихает, только становится тише голова покачивается в такт словам, которые уже не разобрать. Её под руки уводят во двор дома милосердные соседки.
Разбуянившегося Николая, спеленатого и привязанного к носилкам, погружают в санитарную машину и увозят в диспансер. Он находится в соседней деревне - осколок-динозавр из эпохи развитого социализма.
Возвращаемся домой. Ситуация неизбежно повторяется: я опять закуриваю (когда же брошу курить). Молчу.
-Иди спать, сынок, завтра рано вставать - работы много..
Соглашаюсь, кивая головой.
-Сейчас, мама, докурю и приду. Ты иди сама ложись.
Николая знаю давно, с малолетства. Сейчас его побаиваются. Из-за агрессивности, которая нет-нет да и проявляется в виде приступа, который может случиться в любую минуту. Я вспоминаю далекие детские годы....
Николай старше меня на три года. Тогда это был удивительно жизнерадостный и веселый парень. Без улыбки на лице я его и не помню. Из семьи деревенской интеллигенции он был для нас, младших ребят, примером во всем. Футбол, волейбол, баскетбол - игровые виды спорта, культивируемые физруком, - в них он был признанным лидером. Вечера, на которых он всегда танцевал вальсы со школьными красавицами, всевозможные работы на поле, субботники в школе - всегда он был впереди, на виду. Его все любили за неиссякаемый оптимизм, природное чувство юмора и душевность.Он хорошо учился и мы все знали, что он собирается поступать в летное училище. Мечта стать летчиком нам казалась настолько нереальной, запредельной для нашего восприятия , что мы с восхищением смотрели на него и верили: Колька добьется, Колька сможет.
Он закончил десятилетку и поехал в район на медицинскую комиссию. После обследования врачи сказали, что в легких есть пятна(затемнения) от пневмонии, которой он переболел на ногах и необходимо быстренько пролечиться в стационаре, чтобы успеть на вступительные экзамены. Экспресс-лечение оказалось фатальным. Действие лекарства пагубно повлияло на головной мозг. Новость разнеслась по деревне, как гром среди ясного неба. И сейчас, по прошествии лет, мне трудно сказать, что стало причиной происшедшего. Может душевные переживания парня, который подчинил свою жизнь одной цели и которая вмиг стала недоступной. Или ошибка медиков, решивших пролечить быстро, но что-то не сработало, пошло не так. Не знаю.
Из диспансера Николай приехал затравленным зверьком. Его было не узнать. Он ходил по деревне в фуфайке, всегда в сапогах, сгорбившись. Больше улыбающимся я его не видел. Когда наступал приступ, его скручивали и сдавали приезжающим на вызов санитарам. Через какое-то время он опять появлялся и ходил по селу, опустив голову вниз. Было видно, что его губы постоянно что-то шепчут. Что? На мои попытки заговорить с ним он прищуривал глаза, что-то говорил и, обойдя меня стороной, шел своей, только ему известной дорогой.Ссутулившийся и от этого казавшийся маленьким.
Николай..... так мечтавший стать лётчиком. О чём он разговаривает сам с собой? О небе? О своей мечте, не ставшей реальностью? Никто и никогда этого не узнает. Не узнаю и я.