Бесконечное множество дней,
Заставляя себя быть смелей,
С черным камнем на сердце своем
Обратиться к тебе не осмелюсь,
Озаренной восхода лучом.
Я, постигший и вечер, и ночь,
Улыбнуться не смею Авроре
И от взгляда наивного прочь
Ворочу, что в душе от Пандоры.
И в дорогу зовет гулкий звон,
В ожиданье открылись ворота,
За воротами – пламя и стон.
Мне туда. И уж нет поворота.
Я уйду, я очищусь огнем,
Возрожусь снова светлою силой.
И, вернувшись поутренним днем,
Растоплю лед молчанья пред милой.
Уходя, я чуть слышно шепну
Строки мне незнакомой молитвы
И навстречу огню разверну
Плечи, что обнажил я для битвы.
И взорвется всей силою боль,
Накопившись во мне отовсюду,
И раскинется черною мглой,
Наклоняясь к беззащитному блюду.
Я издам мне не свойственный крик,
Возрождаясь для света из ночи.
Обещай мне не слышать в тот миг
Голос мой, что сдержать я не в мочи.
Я пройду чрез все боли и страх,
Не споткнусь, не согнусь я под ними,
Сквозь мученья расплаты неся
На горящих устах твое имя…
…Серебристой прохлада росой
Прикоснется земли воспаленной.
Стихнет пламя, забравши с собой
Весь тот ужас ночи раскаленной.
Ты зарею предутренней встанешь,
Вспоминая, что было вчера.
То ли сон, то ль обман, - тихо скажешь,
Не заметив остатков костра.
И в тумане предутреннем белом
На сгоревшей увидишь земле
Недышащее юное тело
В корковатой, шипучей золе.
Робко вздрогнешь. Склоняясь на колени,
В тишине ты приникнешь к нему.
И сорвешь те сожженные тени,
Жизнь вдохнешь в губы, давшие сени…
И в тот миг я тебя обниму.
1995.