Легендарный автор Стихи.ру начала 2000-х Яшка Казанова (Юлия Зыкина или Зыкова). Живёт в Москве (или Московской области). Родилась в 1976 году. Автор книг стихов.
gondola.zamok.net/076/76kazanova.htm
КАК ВСЕ
Мы называли дни недели
Любимых женщин именами.
И связывали нас не деньги,
Хотя на деньги нас меняли.
Меня, тебя... но то, что между,
Что так высокопарно прочим,
Цепялось даже за одежду,
Бесперебойно кровоточа.
Мы жили порознь и вскоре
На пальцах отмечали встречи,
И что-то нежно-воровское
Прослеживалось в каждой. Резче
Был дым для глаз, и сок для тела
Был все тягучей, ядовитей.
Я снова в Прагу улетела,
Когда ты уезжала в Питер.
И только дворикам московским,
Нас не предавшим ни на йоту,
Казалось: в небе слишком скользко
И слишком тесно самолету.
Внезапность сумрачных посланий
Сменялась выдохами трудно.
Мы двигались, пожалуй, к славе
И снова встретились друг с другом.
И жизнь, смешно, как алкоголик,
Стараясь избежать агоний,
Качнулась влево. Бродский вздрогнул
И передвинул стрелки строго
ЯБЛОКАМ
Въезжай в близлежащий город.
Входи в безымянный дом.
Она боится щекотки
И в душ убегает до.
А после лежит, как самка,
И дышит порванным дном...
Въезжай в близлежащий замок,
Забудь безымянный дом:
Прости хозяйке халатность,
Просроченный счет за газ,
Протри ей ладони лапой,
С ключицы слижи загар
Наплюй на ее протесты,
По-женски-слабые "don"t"
И горько тебе, и тесно,
Забудь безымянный дом.
Меняй, как монеты, кудри
И цвет прокушенных ртов
Проплакан, прожжен, прокурен
И пропит. Коньяк картон
Оставит на стенках глотки.
Забудь безымянный дом...
Она снимает колготки
И в душ убегает до.
А после в борделе теплом
Ты ляжешь в постель со мной
В надрезы, кровоподтеки
Рубашку мою сомнешь.
И всласть пропитавшись телом,
Поймешь непреклонный знак
Я очень давно хотела,
Чтоб ты ко мне приползла
juzz.livejournal.com/137103.html
я мало сплю. слегка темнеют веки,
и цвет лица фарфоровый. декабрь.
свиданья в 7 утра на рыжей ветке.
прошу тебя - не пользуйся духами.
оставь свой запах солнечного сланца
припухшей верхней и пушку над нею.
в полупустом вагоне целоваться,
молясь о перегонах подлиннее;
дыханьем согревать твои ладони;
подмигивать бомжам, глядящим косо...
на рижской тайно помечтать о доме.
и отпустить тебя. на третьяковской
juzz.livejournal.com/81167.html
в колени – всем женщинам, что меня берегут,
мочат ступни, стоя на берегу,
мечут бисер, икру или просто соль,
приходят ночью в мой беспокойный сон,
бьют по щекам, по пальцам или под дых,
юбками машут яркими, чтоб под их
пестрой гуашью спрятать меня от гроз –
тычусь в полную силу. и в полный рост
складываюсь, как перочинный, как паззл, как
эквилибрист, удержавшийся на руках
между землей и облаком. говорю,
засунув ладони по корень в карманы брюк,
смущаясь своих, обкусанных до основ,
ногтей, с п а с и б о тишайшее, сбивающееся с ног,
+ с ритма, + с мысли. с п а с и б о за каждый раз,
когда я беспомощным дымом цепляюсь за вас.
www.stihi.ru/1999/10/16-01
ОСЕННИЕ ЭПИТАФИИ
1.
все было. безнадежней, чем в начале,
отчаянней. солдатски-голодна,
я лоб узорный стерегла ночами,
слезясь на спящий подо мною город, на
октябрь молодящийся, на стаи
ночной листвы... ресницы теребя,
все было. за плечами вырастало,
как крылья, ощущение тебя.
тогда казалось - жизнь тугой улиткой
чуть пискнет и замрет под языком.
ладошка, штык сжимая, стала липкой.
соседи наблюдали из окон -
как в зеркале, в лазурных пятнах гжели,
оранжевой луной обнажена
спала, обнявшись, пара отражений
издалека похожая на нас.
2.
о, невесомость всех моих иллюзий,
когда все люди - дети, и когда
два кулака, протянутые людям,
поколебавшись, означают - "да".
я вряд ли стану старше, стану тоньше.
возможно, суетность с годами прокурив,
уеду в город мокрый, по-эстонски
протяжный: небо...небо...фонари...
голодный город, мудрецами сытый
мне будет пасынком. откуда этот смех? -
непостоянный, неродивший сына,
откуда?
языком коснусь измен,
а про тебя, как водится, забуду.
глотая нелюбимую МЦ,
однажды выкрикну: "христос, я жажду чуда!"
и брызну желваками на лице.
3.
вечер плыл по уставшим бульварам,
акварелью окутывал пары...
на кого ты сегодня похожа?:
шарфик.... кепка..., почти что художник.
вот кафе. посетителей тыщщи.
сигареты смеются и дышат
в лица. чашка горячего чая.
вечер медленно чертит начало
облаков, переполненных снегом.
синева опускается с неба.
брызги бликов летают по стеклам,
и в губах твоих, в складочке теплой
золотистое противоречье
проступает все четче, все резче...
4.
между нашими руками
ложка белого вина.
грусть - эмоция без правил.
и без дна.
если б в скрипке жили птицы,
выпила б и эту боль.
голос маленькой певицы:
ля бемоль.
у тебя глаза ребенка
и движенья короля.
ах, как тихо; ах, как тонко
эта "ля".
свечка пальцы жалит-ранит
пробираясь под. и над.
ты - эмоция без правил.
и без дна.
bliki.jino-net.ru/ya6ka/ya6ka_20_.php
КАК ВЫЯСНИЛОСЬ - НИЧЬЁ
Знаешь, я все же бывала в твоем Париже,
Ласкала рыжие кудри девочки из ротонды.
Здесь небо много суровей, нежней и ниже,
И как-то настойчивей, что ли? Зеленого сыра тонны
Скупают в лавках юркие парижане
Десятки лет отмечаясь привычным бонжуром.
От этого очень спокойно, но как-то жаль их:
Подобное постоянство уютно-жутко.
Они глазеют на всех проходящих мимо,
Сидя в кафе, выходящих на мостовые.
Здесь неприлично влюбляться и быть любимой
До крови в горле, до жаркой раны навылет.
Но, что очевидно донельзя, в почете учтивость
Пардон заменяет дуэли, мерси - перчатки,
Летящие в лица. Меня никогда не учили
Ножам и вилкам для рыбы. Зеленого чая -
В пиалу, съемной квартиры холодная ванна,
И спят покроватно мои любимые лица.
Зеленого чая - в пиалу, почти отвара.
И вряд ли получится Нотр Даме молиться,
И вряд ли получиться плакать у трапа, прощаясь.
Я съела Париж, как отраву, немного морщась.
А ты в это время - в Питере. Вряд ли чая,
Скорее - абсента, а может, чего попроще.
Но это неважно ни мне, ни тебе, ни спазмам
Желудка, которые режут на половины.
Ты помнишь про бога, про эти игрушки с паззлом?
Так вот, доигрался. Veritas только in Vino.
И я его пью беззастенчиво, как в пустыне,
Стараясь забыться, а, может быть, стать порочней.
Хотя - это поза. Приятным комочком стынет.
Предложишь абсента? А, может, чего попроще.
Ты знаешь. Я все же бывала в твоем Париже.
И пусть не с тобой, это вряд ли тебя волнует.
Здесь небо много суровей, нежней и ниже,
И как-то настойчивей, что ли? Непререкаемей? Ну и
Черт с ним.