Он узнаваем – настолько, что, какие бы маски не примерял, какими бы псевдонимами не морочил читателям голову, стихотворения его, его стиль, выдают владельца после первых строк…После его стихов мне всегда хочется достать альбом Дали и как-то соединить вместе два очень похожих мира…И у художника и у поэта одно общее свойство – правильность парадокса.
Если вдуматься – каждый парадокс становится не только понятен, но и – непостижимо выверен, ему – веришь, его принимаешь. Нет ощущения того, что автор подсмеивается над тобой – это мир, в котором он живёт. Мир этот, надо сказать, наполнен математикой, географией, историей и прочими науками, которые, как бы невзначай, выглядывают почти из каждого стихотворения.
Когда-то математик Кэролл создал мир, в котором абсурдность подменила обыденность, сейчас поэт Анашкин создал мир, в котором глубинный смысл оправдал видимость абсурда…Близко, очень близко, почти горячо – Шекли, с его непостоянными, плавно меняющимися мирами.
Так и образы, и смыслы в стихах у Александра –перетекают (перетикают ?) часами Дали.
И часов в его стихах много, как много у поэта и океанов, воздушных и водяных, речек, речушек, потопов, приливов и водных гладей. Время и вода. И то и другое – течёт, меняется. И то и другое – постоянно в своём непостоянстве. И то и другое – тайна, которую можно потрогать, которой можно поиграть – просто так, забавы ради…
«…Я перейду с воронами на ты,
переведу часы над кораблями.
Устою праздник с цифрами нулями…»
«Зачем же так, мой маленький пилот…»
« Он входит в твои привычки, будильникам вопреки»
«Урок географии»
« Где на часах электронные сутки,
в сутках беды на одну сигарету…»
«Тема из детства»
« Тем же вечером в доме моём все часы вопросительно встали.
И стоят до сих пор. И всё время становится хуже…»
« Покажи мне ещё раз, какими бывают привычки…»
Неожиданная мысль – мир у Александра – может быть спрятан в двадцать пятом кадре («Тема из детства»), а может быть растянут в какую-то математическую бесконечность, свёрнут в спираль, в ленту Мёбиуса, и может – разлиться океаном, неважно, воздушным или водяным…
И всё- всерьёз. Без паучей серьёзности, задорно – но всерьёз. Он и псевдонимы меняет – всерьёз- ведь в каждом новом мире он носит разные имена – под перетекающими часми Дали, у рощи шагающих вязов Шекли, рядом с кроличьей норой Льюиса Кэролла…
ПОСИДЕЛКИ
Александр Анашкин
Соловьиная ночь лезет вором в окно.
Если любишь не очень, - люби все равно,
в этом есть генетический смысл.
Помолчим об одном, посидим на краю,
нам обоим знаком алгоритм "I love you".
И не важно, что он эвфемизм.
Принимая пространство и время листа,
что нам делать, святая Мальвина, без ста
удивительных и удивленных?
Ты одна, я один, но в теории льдин
вероятность слияния двух парадигм
не зависит от близости оных.
Значит будем поститься иным ремеслом,
открывая Америку задним числом
на кредитных и контурных картах.
Словом за слово мы не застелим постель,
потому что язык существо без костей
и не любит, когда слишком жарко.
На часах три нуля. В это время герой,
закусив удила баклажанной икрой,
получает, как правило, знак.
То ли рыба волшебная тронет крючок,
то ли в ухе проснется шпионский жучок
и шепнет - "Собирайся, рыбак!"
В километре пути есть не меньше пяти
героинь, от которых он должен спасти
их немыслимый внутренний мир.
А иначе мы все, - как изба на краю:
разнесемся по щепочке, по муравью,
по статистике пьющих кефир.
Наше время пришло с вороватым мешком,
в башмаках мерседесах, жалея пешком,
обещая любить километрами.
Но на ветках, качающих ныне плоды,
виснут прежние листья, - из за ерунды
разрушая всю прелесть запретного.
От того и не видно конька-горбунка.
Ест густое повидло заката река,
словно рыбы довольны судьбой.
И герой уменьшается до рыбака,
выключает приемник, бутылку пивка
забирая, как сказку, с собой.