Внутри Сахалина есть суши клочок,
От нефти и гор получивший названье.
Тряхнул его ночью подземный толчок,
Весь город разрушивший до основанья.
Земля под завалом от крови красна,
И запах густеет распавшейся плоти,
Отряды спасателей сутки без сна
Руины сгребают на автопилоте.
Разрублены балкой тела на куски,
И хочется в землю сырую зарыться
От кровь леденящей предсмертной тоски,
Застывшей в глазах, не успевших закрыться.
Уже на гробы не хватает досок,
И полуживыми забита больница.
Но снова отрыт не последний кусок,
И вновь каменеют спасателей лица.
В окрестностях полностью, кроме кривых,
Пошли на кресты молодые березы.
От воя оставшихся чудом в живых
У сильных мужчин вырываются слезы.
В знак скорби попрятало солнце лучи,
И люди забыли улыбки и шутки.
От запаха бедные псы-нюхачи
Совсем ошалели на пятые сутки.
В грохочущем часе – чуть-чуть тишины,
В надежде услышать биение жизни…
И небо, все видевшее с вышины,
Слезами дождя на развалины брызнет.
Но вдруг кто-то радостно крикнул: «Живой»!
И потом холодным смочило одежду –
Внизу, под обломками, жалобный вой,
Как будто награда за труд и надежду.
Разобрана груда камней до земли –
Слоеный пирог из обломков и трупов,
А пепел сгоревших ветра размели,
Оставив лишь кучки гвоздей, да шурупов.
Обидели люди природу всерьез,
Она рассердилась и всех погубила.
Здесь пролито целое озеро слез,
Был город – осталась большая могила.
За редкие жизни в бетонном плену
Ругаем отчаянно злую природу,
И если есть бог, ему вменим в вину
Убийство, унесшее столько народу...