Для тех, кто не спешит!
Он подцепил её в вечернем скверике,
Где люди сонные и липы древние,
Где на скамеечках, как воробьи,
Сидят в обнимочку ловцы любви.
Она присела скромная и чудная,
Такая нежная – загадка трудная.
Как будто, ветерок примчал шальной
Сердечко ёкнуло – что он больной?
Он здесь случайно, идя вдруг оступился.
Шнурок болтался, и остановился,
Присел на корточки, и, вдруг, такое,
Уж больно скромное, но заводное.
Глаза отметили прижатые колени,
Чуть выше плечи, кудрю у шеи,
И, эту пошлость – серенький беретик,
Как пропуск в девственность – входной билетик.
Он посмотрел вокруг - должна быть скрипка.
А, без неё беретик неуместен,
Быть может, он окажется, ей, тесен?
Ведь скрипки нет, и завлекла интрижка.
И он подсел, в раздумьях – как случайно,
Прошил её глазами – вот это тайна,
И в нем проснулось чувство нетерпенья,
Бывает так, при зреющем решенье.
И, с одуванчиком заговорить нашелся,
Вздохнул поглубже, и разошелся…
- Вы, знаете, прелестное создание,
Что вечер полон, для очарования.
Не правда, ли, погода так душевна,
А, как вас звать? Любовью, уж, наверно.
И, он хотел загнуть, ещё, немного,
Предвидя, что сидит, здесь, недотрога,
Которая, забыла скрипку дома,
А, тут присела взгрустнуть о многом.
Но, девушка приветливо взглянула,
И, одарила взглядом обольщенья,
Без тени дерзости и без величья,
Как многие, считают для приличья,
Презрением упрочить отношенья.
Они, восторженно, болтали целый вечер.
И дождь накрапывал, мочил беретик.
Потом, по лужам, в отражении луны,
Петляли, оставляя мокрые следы.
И, говорили ни о чём – о мире,
О, том, что он единственный в квартире,
И, что в парадной - света вовсе нету,
Но лифт в порядке, как бы в примету.
Она пространно, грустно отвечала,
Что встанет рано, и что устала…
Но, между тем, круги всё ближе к цели,
Он их считал, и нервы в нём кипели.
И, думал – увлекаемый мечтаньем,
Как странно он томится ожиданьем,
И ходит как мальчишка – неумеха,
Без признаков добыть себе успеха.
Ещё недавно, движимый желаньем,
В постели с девой, просто, поразвлечься,
Но, а теперь не мог, уже, отречься,
От прихоти – ответного признанья.
Парадная с чернеющим проёмом,
Как Рубикон, и мысли режут хором,
Роятся, уж, пригретые мечты,
Упустишь, иль вспугнёшь от суеты.
Решенье в голове созрело быстро,
Лишь, ойкнула – летит в руках, без лифта
Ступеньки под ногами восклицают:
- Беги скорей, опомнится – растает,
И, будешь ты, рычать подобно волку,
Любя кого, попало, да, без толку.
А, эта, чёрт возьми, не от себя немного…,
Но дверь близка, и кончена дорога.
Тревога вихрем вьюжит и сбивает,
Прижал в углу, большая - понимает.
Но, опытность в движеньях проявил,
Спокойно ключ достал, и дверь открыл.
Рука дрожала и сердце билось,
На карту миг, его не обойти.
Должна без принуждения войти,
Что бы за нею дверь легко закрылась.
Она вошла, помедлив на пороге.
Он, всё же, подтолкнул её в тревоге,
Как сквознячком дыханием обдал,
И дверью грохнул, сам не ожидал.
- Вот, тут, моя унылая берлога,
Ты, проходи, и будь как дома.
Но, вдруг, опомнился и притянул её:
- Любаша, милая, сокровище моё!
И, с трепетом ей целовал запястья,
Глаза и губы, и пылал от счастья.
Она, пусть, сдержанно, но, всё же, обнимала
На поцелуи шумным вздохом отвечала,
И не противилась с одеждою расстаться,
А, он спешил, уверенный, что крепость сдастся.
Но, больше подгоняло ощущенье,
Что не успеет доказать уменье…
(Как, чуткий парус к переменам ветра,
До исступленья подруг, он, доводил,
И только после… в славе выходил,
При поклоненье женственного света.)
Она подобно глине подавалась,
Но, в нем терпения на выдох оставалось.
Успев сорвать последнюю препону,
И с вожделеньем пропустив свою особу.
Извившись пару раз, не задержал отсрочку,
И, в накатившей радости поставил точку.
Прижался телом к ней, как только мог,
Едва не задушив, обмяк, и с этим слёг.
Она поглаживала ему спину,
Он затихал и уходил в кручину.
Давно позорных срывов не случалось,
И, он ругал его за эту шалость.
Но, потешать собой уныние не стал,
Прекрасно зная, что, лишь, треснул пьедестал.
И ловок мастер, что б заделать швы,
Припал губами к омуту любви,
Упорным языком проник туда,
Где не дозволено бывать друзьям,
Порой любовникам, да, и мужьям,
С надеждою закончить на ура.
Она ответила волнами тела,
И, с каждым вздохом, всё быстрей хотела,
И бедрами сжимая ему уши,
Руками подправляла ритм послушный.
Взорвался, и зажмурил веки – миг,
И, ярче нет – когда, его, достиг!
Всем телом, и сознаньем увлечен,
И упоён усладой – покорён!
На высшей точке, ты, сорвался вниз,
Не камнем – томным веером паришь.
И, забываешь всё, что было до…,
В тебе поёт и плачет естество.
Она, на время, схлынула водой,
Но чувствуя – в готовности герой,
И, не замедлила искусство проявить,
Заставив, яростно, любовника вопить.
А, зубки, так, чудесно убрала,
Что, даже, подреберный бес,
И, то бы, на стену полез,
И, в рот любви восторги приняла.
Исполнив обоюдный долг сполна,
Не думая, что их обязанность должна,
Резвились в фантазёрстве по желанью,
Встречая искренность и пониманье.
Варили суп, эфирный, из любви,
Уставшие - лежали в забытьи,
И, в полусне ловили ощущенье,
Как в тело проникает насыщенье.
Но, снова близость раздувала уголёк,
Упорным жаром, вязкий огонёк,
Что б, до потери сил любовь испить,
И полным пресыщением залить.
Залили утром, и дела проспали.
Вскочив, одежду по углам искали…
Но, вот она у зеркала стоит,
Берет измятый на полу лежит.
Его взяла, и прошептала:
- Ах, милый друг мой – серенький беретик,
Как пропуск в девственность – входной билетик.
С улыбкой, в сумочку убрала.
Он провожал её, молча в смятенье,
В нём надломилось прежнее веселье.
Заноза где-то в голове засела,
И сердце, вдруг, заботой заболело,
О девушке, с которой ночь провёл,
А, раньше бы, привет, и прочь пошел.
И, всё же, он насытился как кот,
Смотрел, теперь, назад, а, не вперёд,
Ища изъян в волнительной подруге,
Не по злобе – в неведомом испуге.
А, не найдя, чем уязвить её,
Старался передумывать своё.
Он не готов был, к явной, перемене,
Что, вдруг, случилась в мозгах и теле,
Пытался внутренне, на время, отложить,
То новое, чему, покорен услужить.
Но, осознал, что, больше чем влюбился,
Что в раз пропал, для будущих побед,
Что прошлое из жизни – жалкий бред,
Не верилось, но, с радостью б женился.