Агу, младенец, протяни-ка мне ладошку,
А я судьбу тебе, как сказку, прочитаю.
Авось увижу, что за тайную дорожку
На детской кожице святые начертали.
Как тонки пальчики! А это значит - бедность.
Откуда ж деньгам, раз пеленки не из шелка.
Не так щедры твои святые, как хотелось.
А что б им стоило побаловать ребенка!
Ну, ладно, это им на совесть, скупердяям.
Как говорил мне кто-то, бедность - не порок.
Еще посмотрим, что я дальше нагадаю,
И что укажет нам венерин бугорок.
Ты будешь молод, не по-здешнему задумчив,
Ты будешь влюбчив, но любить тебя не будут.
Скажу как баба, мой алмазный: это лучше,
Чем в каждой женщине угадывать Иуду.
Ты перебесишься, семьей обзаведешься,
Троих детишек настрогаешь за три года
И в строй всеобщий органически вольешься
Достойным пасынком достойного народа.
Но что за дьявол? Вот не к месту будь помянут...
Дай рассмотрю вот эту линию поближе.
Никак святые издеваться не устанут!
Я вижу молодость, но старости не вижу.
Но вот же зрелость : тридцать пять, а может, больше,
Супруга - стерва, не свести концы с концами,
А ты - не то официант, не то уборщик,
Уже спина не гнется перед подлецами.
И ты поверишь загулявшему вояке:
Мол, кто сильнее - тот и прав, кто прав - не беден,
Отмоем счастье во крови, добудем в драке,
Лачуги бросим, в небоскребы переедем!
Ну, что вояка? Протрезвеет и заткнется.
А для тебя весь мир вверх дном перевернется.
И станет цельным, что расколото на части.
Ты возжелаешь справедливости и счастья.
И ты ударишь, и не в брови, а промеж.
И ты поднимешь этот город на мятеж.
А что народ? Ему мятеж милей зарплаты,
Ему что резать - что под горочку катиться.
И вот в провинции кровавые закаты,
И вот восстанием охвачена столица.
О, сколько крови ты прольешь! О, столько крови,
Что станешь сам в своих идеях сомневаться.
Но в эту кровь уже поверят миллионы,
И эта вера возведет тебя на царство.
Ты будешь править справедливо, но недолго.
Смотри, вот линия свернула вниз, к запястью.
Из чувства зависти, а также чувства долга
Твои собратья отстранят тебя от власти.
Тебя объявят подлецом и святотатцем,
Всю кровь восстания взвалив тебе на плечи.
Когда ж опомнишься, захочешь оправдаться,
То будет поздно, будет незачем и нечем.
Народ поверит разглагольствующей прессе:
Мол, ты украл, что завоевано восстаньем,
Не тех зарезал, расстрелял или повесил.
И эта вера приведет тебя в изгнанье.
А вот в изгнаньи ты уверуешь всецело
В идею правды, но без крови или страха,
В идею нового восстанья - без расстрелов.
И эта вера возведет тебя на плаху...
Что будет дальше я, увы, не различаю.
С тобой-то ясно, а со мною и со всеми?...
Ну, вот казнят тебя - другому погадаю.
Еще не время, подождем, еще не время.