У полковника в отставке разыгрался геморрой:
Так-то был характер гадкий - ну а тут хоть волком вой.
Старый пень на ладан дышит, а ругается как черт:
Мол, никто ему не пишет и нигде его не ждет.
Гложет сирого обида, ипохондрит и хандрит:
Позабыли инвалида, изничтожили как вид.
Нет, чтоб с бреднями на речку, иль с молодкою под ель –
Хлопнет стопку, вставит свечку, и пошел жужжать как шмель:
«В корень вывелась порода, не осталось никого,
С кем в любое время года были цвета одного;
Чья в боях ковалась сила под веселый хруст костей
При осаде Измаила и окрестных крепостей;
Что свое имели мненье, и чей вид внушал испуг -
Потерялись по именьям, под пятами у супруг.
Пьют горилку с хлебом, луком, костерят закон страны,
Да рассказывают внукам про преданья старины.
И страна на самом деле не страна, а гондурас:
Чуждый дух в загнившем теле; выдаст бог, свинья продаст;
И на каждом первом шапка не по Сеньке и горит;
И не валко и не шатко век течет как гайморит.
И как репы перелопав нависает неба свод
Над ленивостью холопов и лукавостью господ.
Тигр запутался в бумаге, никуда не прыгнул лев,
И истерлись наши флаги, словно честь неюных дев.
И давно не девы девы (класс второй – не высший класс)
Губки, щечки, ножки – где вы? Сгорблен профиль, мят анфас.
Чтобы талию обьехать нужно выехать с утра,
Замела морщины перхоть аж до самого нутра.
Прошлых лет не скинуть груза: взор не тот, и речь не та;
И художника не муза, и поэта не мечта.
Облетела штукатурка, стала истина видней,
И шагреневая шкурка стережет остаток дней…»
У полковника изжога и бессонница с весны,
Дум о будущем немного, да и эти неясны.
Он закуривает трубку, наливает по второй
…Не способствует рассудку застарелый геморрой.