Горящими путевками топили печь всю зиму.
Подачки и добавки учились различать.
А она в прошлой жизни –
До операции по реинкарнации –
Была моделью.
Первое дефеле её в районном клубе случилось.
Импровизированный подиум под ногами скрипел,
Как старая стёртая палуба –
Истошно и безобразно.
Эти шаткие звуки вселяли оцепенение.
Ей потом много лет снился тот скрип
И раздавался в голове даже когда ходила
По самым дорогим подиумам.
Она совсем не пила.
Зато сидела на кокаине.
А чтобы совсем не чокнуться,
Послушала подругу и вступила
В общество охраны животных.
Она ненавидела животных.
Кажется, за то, что они не умеют врать и постоянно линяют.
Также она терпеть не могла детей –
За то, что у них всё ещё впереди.
А старики её раздражали тем,
Что у них позади так много.
Но больше всего она не любила своего брата-шизофреника.
Хотя он не линял.
Впереди его не ждало ничего
И позади у него были только больничные коридоры.
Быть может, за это она его не любила.
Уж лучше бы он линял.
Она его ненавидела за брезгливую жалость,
Которую он провоцировал.
Она ненавидела себя за способность жалеть.
Раз в год она приезжала в клинику и очень жалела,
Что у брата нет новых сапог.
Она дарила ему сапоги,
Но через год снова заставала его в поношенных,
И снова дарила новые, и снова...
Это очень раздражало её.
Это вселяло в неё мысль о бренности мира.
А потом... Потом у неё было штук пять мужей.
Последний – несущественен: просто так, гей.
Но ей ведь было просто не с кем поговорить.
И она готова была даже на его оргии смотреть,
Лишь бы не думать, что придётся линять, сходить с ума и умереть.
Но при этом был у неё ещё один кто-то там,
И когда он приползал раз в неделю пьяный в хлам по утрам,
Она всегда ставила в вазу новые свежие цветы
И краем платья на полу вытирала его мокрые следы.
Она тащила его в ванную, а потом в постель.
И так продолжалось сто сорок пять недель.
А ведь ещё аборты – да или не было их?
Была девушка в зелёных шортах из магазина книг.
Но она пугала тем, что предпочитала молчать.
И вида любви даже совсем не делала.
С ней казалось, что у жизни и начала не было.
Но так было нужно с чего-то начать...
Умерла она весело:
Её в день смеха повесили.
Денег задолжала.
Да и вообще – задержалась.
Ну, это ведь в прошлой жизни. Это пустяки.
В этой жизни родилась дворняжкой.
(Может, однажды родится и кошкой)
И бегает, бегает с ветром вперегонки.
И улыбается. А мы кормим её, за ухо теплем:
„Кушай, кушай Манечка наша!
Посмотри, какое светит солнышко!”
06.01. 2009.