Заполняя пустоты ранений
Белым хлебом, гнилыми бинтами…
А под вечер ползти на коленях
Под скрипучие белые ставни.
Для разбитого холодом тела
Ничего бы не надо в сторонке:
Только глазки засыпаны мелом
И пустые словечки в колонках…
Добираясь к кровати на ощупь,
В покрывалах сокрыть свои страхи.
Хватит сил задрожать и не больше.
Пять тревожных ресницами взмахов…
Что-то тёплое рядом свернулось
На глубокой и вязкой постели.
И пока не зашлось, не проснулось,
То похоже на боль еле-еле.
Свои влажные сны наблюдает
И читает сквозь сон по-латыни.
Но никто под ладонь не поймает
Ни теперь, ни потом, ни отныне.
Что-то тёплое жжёт, но не греет:
Прикоснусь, но всё больше колотит –
Как застывший огонь батареи.
Закричу, только крик не выходит.
Колоски на полях все погнулись.
И на грушах плоды все погнили.
Я лежу не затем, что запнулась,
А затем, что к земле поманили.
Я прислушалась в тонкие стёкла:
Чьи-то руки скребли, словно дождик.
Я молила, чтоб это умолкло
И звала нам на помощь прохожих.
Но они поглощались домами,
Отмываясь от трепетных взглядов.
Да и кто разберётся меж нами?..
Оставайся, пожалуйста, рядом.
Так ходить по глазам безымянным,
Так сочиться чрез ржавые петли,
Так метаться в снегах окаянных
И шептать для осколка: «Не медли!»
А пока спи, солёное счастье.
Завтра можешь опять удивиться,
Завтра можешь опять раскричаться
И избить мои маски и лица.
Завтра поутру хором расплачемся
Над поломанным крохотным деревцем,
Над слепыми святыми раздачами,
Над губами загубленной девицей.
Над цветочком затоптанным аленьким,
Над проколотым лучиком голубем,
Над уставшим движением валиков,
Над утопленной звёздочкой в проруби.
Под обоймой живых сновидений
Ждём, что что-то случится и с нами,
Заполняя пустоты ранений
Белым хлебом, гнилыми бинтами.
Грязным снегом. Живыми цветами…
16.09. 2004.