Вышло так, что женщина, которую он любил, решила
уехать из их страны, сказала ему однажды,
знаешь, я должна уехать, у нас есть еще пара месяцев,
можешь мне звонить. ладно, сказал он, ладно.
а потом? что потом? – спросила она. что будет потом
с твоим номером? у тебя его отберут или ты его
кому-нибудь подаришь? понимаешь? кто ответит,
когда я позвоню тебе через два месяца?
Ну, не знаю, сказала она, номер, наверное,
ликвидируют. как - ликвидируют? вот так – возьмут
и ликвидируют. и что после? после? после ничего:
я уеду из этой страны и чем-нибудь там займусь –
буду читать, ездить за город, может, молиться. а я?
а ты? ну, ты тоже молись, если есть время.
Ладно, сказал он, я так и сделаю – выучу
какую-нибудь молитву и буду молиться. интересно,
сказала она, интересно, и о чем ты будешь молиться?
о чем? не знаю о чем, о чем-нибудь, какая разница –
о чем?
Ты ж неверующий, сказала она? ну и что,
я ж ничего не буду просить, просто буду как-нибудь
молиться, чтобы делать то же самое, что и ты, понимаешь?
если б сохранился твой номер, я бы звонил, а так –
что останется?
Я знаю, почему все у нас так вышло –
слишком сильная зависимость от словарей,
от корней и всех этих дифтонгов, что разваливаются
на языке, ни на чем не основанное доверие к ним,
мой язык, я это знаю, мой словарь,
напечатанный на белой горькой бумаге,
читанный мной в барах и вагонах,
купленный мной на распродаже в Восточном Берлине,
еще в 90-х, когда я тебя не знал,
я умру патриотом, даже если ты навсегда
уедешь из этой страны, я буду звонить по твоему номеру,
даже если там будут звучать голоса из преисподней,
я буду листать свой ****ый словарь, даже
если в нем не останется ни одного неиспользованного слова.
ничем ее не остановишь
никак ее не переубедишь
около 100 тысяч слов и словосочетаний
и даже не можешь с ней поговорить
из цикла "У.Р.С.Р." (2004)
с украинского перевел А. Пустогаров