Неужели, это крах, конец?
Помаши в оконный свет платком.
Ты уже не плачешь ни о ком,
Ты сегодня просто молодец.
А в висках пульсирует свинец.
Сердце тлеет тихим угольком.
Роется в груди слепой патрон.
Ищет выход с третьей стороны:
Сквозь пустоты душные и сны,
Через створки плоти вверх и – вон!
Мой последний тягостный вагон –
Без окон, щелей и без весны.
Мой последний тянется вдоль ран.
Без стаканов, кухонь, сигарет,
Без ножей, постелей из газет,
Без ревущих эхом храмов-ванн.
Без прекрасных дридевятых стран,
Без солёных тридесятых лет.
Мой последний пятится назад.
Без огней из ржавых потолков.
Без воды из сжатых кулаков.
Без щеки, врастающей в приклад.
Без тетрадей, скомканных подряд.
Без весёлых песен-молотков.
Мой последний стелется вдоль шпал.
Стелется на этот жёсткий стол.
Без заветных лиц, затёртых в пол.
Без зажжённых свечек и зеркал.
Без того, который не пускал.
Без того, простейшего из зол.
Без того, который рвал на пыль.
Без того, который враг и друг.
Мой последний кружится средь вьюг.
Без него, который смыслом был.
Без него, который заступил
За собой же наведённый круг.
Без него, а он – крюком в стене.
Наполнял собою лишь глаза,
Заглушавший мысли, голоса,
Обладавший всем, что есть во мне.
А на крюк – верёвку. И – вовне
В небесах искавший небеса.
Неужели, это крах, порог?
Сколько лепетать неясность мантр?
Что сказали б Ницше, Гегель, Кант?
Что верёвки лучше лишь курок?..
Чтобы поезд твой уйти не мог,
Лечь на рельсы – чем не вариант?
20.07. 2006.