Это свойство памяти обычное:
Из напластований прошлых лет
Выхватить как будто прозаичный
И малозначительный сюжет.
Бережёт не зря его подкорка,
Он отнюдь не бесполезный хлам.
И из впечатлений пёстрых вороха
Не в пример другим послужит нам…
На платформе в пригородной зоне
В знойный полдень изнывал народ.
Скрыться негде. Все как на ладони.
Вытирая выступивший пот,
Я решил спуститься в тень подлеска –
Некогда обители маслят, –
И не сразу, утомлённый блеском,
Человека различил мой взгляд.
Он сидел поодаль от тропинки,
На траве, ссутулившись слегка.
Стоптанные пыльные ботинки –
Щётка не касалась их века,–
Пиджачок, бывавший в передрягах,
Бронзовый загар и борода –
Всё изобличало в нём бродягу
(Слова «бомж» не знали мы тогда).
Стариком его я не назвал бы.
Выглядел он лет на сорок пять.
Ни упрёка на лице, ни жалобы,
Только отрешённости печать
От всего, что нас обременяет,
Суетными делая в миру.
Но, сказать по честному, не знаю,
Удалось бы моему перу
Посвящённые его персоне
Написать стихи – был повод мал,–
Если б не достал он вдруг гармони…
Боже, как прекрасно он играл!
Как гармонь в руках его звучала
И наплакаться хотела всласть
В грусти без конца и без начала.
Всё звала куда-то и рвалась,
И рассказывала грустную историю
Жизни, улетевшей под откос,
Многочисленной аудитории
Лиственниц, осинок и берёз.
Своего владельца растревожила
Призраками дней далёких тех,
Когда был он раза в два моложе,
Когда верил в счастье и успех.
Но, поняв, что не собрать обломков
Вдребезги разбитого навек,
Захлебнулась, впечатление скомкав.
А бродяга расстелил в траве
Старую газету, на которой
Появились, извлечённые со дна
Сумки, чёрный хлеб и помидоры.
Трапеза была его бедна.
С головы бесформенную шляпу
Сняв, отдался целиком еде.
Помидорный сок на брюки капал,
Крошки застревали в бороде.
Голод утолив, собрал неспешно,
Что осталось. Встал и сумку взял,
И пошёл к платформе. Я же, грешный,
Вслед ему смотрел и размышлял.
Почему, казалось бы, так странно
Не уравновешены весы?
Чей-то стол как скатерть самобраная,
Ну а кто-то раз в неделю сыт.
Одному – и роскошь, и хоромы,
А другому жизнь не додала.
Он забыл уют родного дома,
Не имеет своего угла.
Даже если с той поры на свете
Я прожил бы сто иль двести лет,
На вопросы непростые эти
Вряд ли бы сумел найти ответ.
Но моей хватает прозорливости
Осознать, что Высший Судия
Принципы добра и справедливости
Положил в основу бытия.
Сделать выбор человек свободен.
Каждый для себя решает сам,
Низменнее стать иль благородней,
Мстить или прощать своим врагам.
Вдохновенные души порывы
В суетном топить, как в полынье,
Или, душу делая счастливой,
Быть с возвышенным наедине.
Процветание, почёт и слава,
Образованность и безупречный вид –
Это всё не камень, а оправа,
Ценностей духовных не затмит.
Пусть от пережитых потрясений
На душе живого места нет,
Но одна дорога к возрождению:
Различить во мраке Божий свет
И с души стараться терпеливо
Смыть всё, чем была загрязнена,
Чтоб алмазных граней переливами
Засверкала для других она.
Чтоб в блистательном, самозабвенном взлёте,
Преисполнившись великого, душа
Поняла, что потакание плоти
Стоит меньше медного гроша.
Что не забывающий смирения,
К Богу повернувшийся лицом
Обретёт чудесное умение
Собственного счастья стать творцом.
Бог отметит милостью своею
Тех, кто на судьбу не ропщет зря.
Кто претензий к миру не имеет
И не жаждет лавров бунтаря.
Бунтовать легко, труднее не отказывать
В помощи, кому она нужна,
И в себе гордыню раз за разом
Усмирять, и каяться сполна.
И благодарить судьбу и Бога,
Что на белом свете ты живёшь,
У берёзки можешь ствол потрогать,
Любоваться на цветы и рожь.
Щедрым быть в любви и сострадании,
Ничего не требуя взамен,
И песчинкой в море мироздания
Покоряться бурям перемен.