В гудке телефонном легко уместилась
несдержанность двух секунд.
Ирина Луцюк
Окно так фонит отпечатками капель, преступно дождя выдавая.
Его все разыскивают. Но лишь я знаю, где он: его укрываю.
И гулкие звуки г, к, д, т, п – стук ногтей по столу, вызываю
Сквозь азбуку Морзе и сквозь телеграфы – одни на всех небеса.
И может быть, кто-то погиб в ДТП, хоть от Кёнигсберга к Сахалину, -
Виновен в том дождь: он сползает по карте, и черными струйками линий
Он режет пространство – условно, а время – на самом ли деле… делили?
Мое многоточие – это песчинки-секунды. А строки – как пояса.
Мне снится, что я обнимаю вершину горы, как колени.
Но до высоты далеко мне, тому, кто ни в чем не уверен.
Я знаю лишь: мы из стекла, и меж нами сочится вне…время.
В нас слёзы, слюда, слюна, кварц. Ведь меж нас – песок.
Друг друга нашли и стянули пространство, как узел, мы нитями
Силы тяги друг к другу, связали, как бант, в середине тел.
Вот над нами песчинки всех предков и всех прародителей,
А под нами – детей. Ведь мы самая узкая часть часов.
Но чтобы сочилось, мы вынуждены отдалиться – пустить их.
Тогда справедливо сказать «я застряла во времени», в нитях
Запуталась – ни развязать, ни разрезать. И это «простите»:
Счет сброшен. Я полночь меж дней, я нули с двух сторон двух точек.
Опять это «ждать», ждать числа, и вся близость куда-нибудь канет,
И время как хлынет волной, как расплавит стекло, встрянет камнем
Замерзшей земли! От зимы до зимы. А пока мы – затяжка на ткани,
Зашитая провода…дами по разные стороны этой стеклянной ночи.
26.02.09.