1
Я мечтала ему поклониться
И боялась его не узнать.
По каким же приметам принца
Я могла бы тогда угадать?
По спокойным непокорённым
И надменным умным глазам,
По осанке и по короне,
По поклонам мужей и дам,
По потворствующим улыбкам
Королевы и короля,
Но его подсказала мне, зыбко
Из-под ног уплывая, земля.
2
Платье вырастает, словно крылья,
Но не для полёта, а для танца.
Только принцу – тонкие такие
Праздно почивающие пальцы.
Праздник бала так устроен славно,
Что не раз потом ещё приснится.
Я ресницы опускаю плавно –
У руки моей ресницы принца.
3
Не тронуты блюда в злачёной посуде.
За окнами стынут фонтанов каскады.
Мы выйдем на воздух, державный мой сударь,
И молча пройдёмся по сонному саду.
Здесь холодно, и, опасаясь простуды,
Дыханье своё вы мне прячете в кудри.
«Откуда вы, деточка, детка, откуда?» -
Так шепчете, но ваши губы не лгут ли?
4
Тебя прельстит улыбка без жеманства,
Ты приподнимешь кружево манжет,
Но торопливым жестом постояльца,
Постой же, не расстёгивай жилет.
Подробны так и так правдоподобны
И трогательны наши изъясненья,
Что трогаемся – вот: подол подобран –
Наверх по непроверенным ступеням.
И, своды непомерно размыкая,
Нам дарит башня радость отреченья,
Когда последние ступеньки, тая,
Вдруг оставляют шаг без попеченья.
Но, цепенея в преданности дикой,
Прошу тебя, прошу, прошу, прошу:
Не подходи, пока рукой негибкой
Тебе – тебе! – строки не допишу.
5
(…Долго, долго пряду золотую нить,
Для того, чтоб тебя связать.
Знаю, знаю: когда ты устанешь жить,
Ты придёшь ко мне спать. Спать.
И я вышью тебе золотым сном
Покрывала окрестной тьмы.
Облеку твой последний усталый стон
В светлый звон золотой струны.
И густым напитком, похожим на мёд,
Будет жёлтый осенний день.
Золотым осадком в него опадёт
Пожелтевших деревьев сень.
Небеса – золотые лучи прольют,
Соберу их в свою ладонь,
Принесу их в твой тлеющий неуют –
Золотой разожгу огонь.
И качнётся моя золотая прядь
Над прекрасным твоим лицом.
И когда ты проснёшься – не сможешь снять
Золотое с руки кольцо…)
6
Подумать только, было же: душа
Бродила по миру, тоскуя и спеша
На чей-то крик, невидимый и давний,
И повторяла, словно заклинанье,
Невнятных строк навязчивые звуки,
В которых смысл и тайна мирозданья
Едва проглядывали, трепеща.
И только лишь за миг их созерцанья
Платила будущим страданием душа.
Но сам тот замкнутый безумный круг,
Утрачивая тяжесть прежних мук,
Светящимся, святым и невесомым
Возносится над нами ореолом,
Когда к моим чертам недовершённым
Присовокупливаются твои черты,
И, совместившись, две реальности, застыв,
Единую приобретают форму.
7
Проведи поцелуем по целости вен
Моих рук, не особенно цепких.
Ну и вечер! Мой принц, мой смешной кавалер,
Ты и правда решил: я принцесса?
«А какие у вас в королевстве балы?
А какие сады?» - всё гадаешь.
Но когда я предстану тебе из золы,
Засмеёшься и вряд ли признаешь.
8
(…У вас сутулый вид,
Во взгляде грусть:
Я вас люблю,
Но вам не отдаюсь.
В той комнатке,
Похожей на альков,
От вас так мало
До меня шагов,
Но хоть уже не те и
Времена,
Мне хочется вам сделать
Реверанс.
Я реверанс истомой
Утончу.
Покорена, но стоном
Не взлечу.
Признательности фраз
Не лепечу,
Поклон – и радость в разум
Заточу.
Что делать – это тело
Не для вас.
Я вам хотела сделать
Реверанс.
Я так хотела
Сделать реверанс!
Но здесь не те, а
Эти времена…)
9
А когда ты уснёшь, никого со мной рядом не станет.
Эту вязкую тьму доглотаю, как раньше, одна.
Ведь ледышка луны всё равно никогда не растает,
Если ночи напиток не вытянут будет до дна.
Было время, что сахара грудкой луна показалась
Или яблоком круглым, что катится прямо сюда.
Но доверчивым глупым ладоням опять доставалась
Невесомая гулкая скомканная пустота.
Не ладонями, пробовать надо на вкус – захлебнётся
Темнотой, кто подумает, будто рукою подать
До луны – мёрзлой глыбы, всего только зеркала солнца,
От которой к утру – ни тепла, ни вреда – ни следа.
10
Где звёздочка мерцала, светом
выделывая пируэты –
косыми ножками своими,
босыми ножками лучей,
над острой башенкой твоей,
и ручками к тебе вздымалась
(вверх или вниз? вверх-вниз – к тебе)
и на луне-окне-стене
тенями-пятнами дрожала,-
там, в глубине,
теперь горит чужая
прозрачная холодная пустая
обычная
звезда.
11
Ох и странные в этом дворце существа!
А порядки – ну что за порядки!
Я хрустальные туфельки тайно сняла –
Босиком по прополотой грядке.
Это платье – на корточки не присесть,
Чтоб погладить бездомную кошку.
Этот странник, так часто ночующий здесь,-
Не хочу я с ним быть осторожной.
12
У тебя дела –
у меня зола.
У тебя заря –
у меня завял
самый свежий час.
У тебя Пегас –
у меня погас
свет средь бела дня.
У тебя не зря
для меня петля –
у меня не зря
от тебя броня.
13
Ты сам себя погладишь по головке,
Пока в моей руке моё перо.
Прости меня, мой голубь кареокий, -
Я разлетевшееся в прах зерно.
И если бы ты знал, какая мука
Знать, что не прорастёт уже мука,
Но ждать, рассеянной по закоулкам,
Чтоб собрала меня твоя рука.
Тебе меня искать лишь по приметам,
Тебе меня склевать лишь по частям
И не дознаться от меня ответа,
Зачем всё это. Сам ответишь, сам.
14
А про бал я придумала – я на балу не была.
Только видела, как собиралась на праздник сестра,
Как ходили по улице мимо прекрасные принцы,
И себя, для которой давно и зола не тепла.
15
Я кому-то показалась бы убитой,
У порога остывая в ожиданьи.
Оба ока, округлённые обидой,
Стали мутными, за далью наблюдая.
Но вдали твоей не теплится и тени.
И ни шороха шагов твоих не слышно.
Но как духом всех дурманящих растений
Надышалась я и стала неподвижной.
И качается пространство, чуть косое,
И вычерчивают чёткие узоры
Очертания мечтаний – будто Сольвейг,
Распоровшей пустоту упрямым взором.
16
В то утро, когда я тебя ждала,
Прозрели сонные зеркала
От света из-под моих ресниц.
Но ты не пришёл ко мне.
И солнечным днём, когда я ждала,
Мой голос, которым тебя звала,
Был радостней пения райских птиц.
Но ты не пришёл ко мне.
И вечером всё ещё я ждала.
Слетали стаями со стола
Слова исписанных мной страниц
О том, как ты не пришёл ко мне.
А ночью, когда я уже не ждала,
И ноги мои согревала зола,
И дом мой мрачнее был всех гробниц,
Зачем ты пришёл ко мне?
17
Ты смотришь, ничего не предлагая.
И я уже теперь не предложу.
Ты видишь, я как будто бы другая,
Когда куда-то не к тебе спешу.
И ты другой, когда не соблазняешь:
Насмешливый, ни капельки не лжёшь,
Спокойную осанку сохраняешь
И свет очей для прочих бережёшь.
И всё-таки стихи. А впрочем, ну их…
(Пометка на полях в моей судьбе).
Забавно, если кто-то приревнует
Меня к пустому призраку, тебе.
18
Но отрекая тяжесть кринолина,
Диктующего медленность шагов,
И жёсткие под пальцами перила,
И в говоре отчётливость слогов,
Мне восходить (восшествовать!) принцессой
Куда-то в невесомые края.
Лишь из глубин торжественных процессий
Всё будет шлейфа пениться струя.
19
Потоком поющей пыльцы прикоснётся покой.
Податливых пальцев проснётся прозрачная память.
Плод прихоти, первый, поспевший, помедливший падать,
Пораньше прими, поцелуем по праву присвой.
Порадуй присутствием потусторонний простор.
Преодолевая преграды привычного плена,
Позволь приоткрыться пределам, пугающим, пенным,
Пока предназначенный песни пресыщен престол.
20
Не вмоститься в страницу – тому, что не вместится в сердце.
Даже восемь небес – не приволье, а тесная клетка.
Дай же дальше и дольше мне - то, что не только до смерти,
Что пребудет всегда – и при сомкнутых намертво веках.
Но пока подыши, и пока посмотри. И потрогай
Каждым шагом – слепым и тяжёлым, бескрылым и хрупким –
Эту пыльную рыхлую тёмную нашу дорогу,
Где и я – не крылом, а подолом потрёпанной юбки.