Сосед, куря на лестнице, сказал, что жизнь – наркотик.
Наверное, закинулся колесами сансар.
Любил пофилософствовать, а-ля пирог-тошнотик,
и что-то там сжигал в себе, как тульский самовар.
Перекипал, посвистывал. А доливали ли его?
Однажды довели его – распекся до красна.
Кляня страну чудес и идиотов в Киеве,
добавил слишком яркого на бледность полотна.
Холодной бритвою себя из жизни вычеркнул
и выселил из комнаты без судовских управ.
Летеха-мент сказал, что обстоятельства обычные,
и мамино колечко себе тайком забрал.
А бог, давно привыкший к похожему финалу,
стоял за старым шкафом и книжечку листал.
Похоронить соседа подъездом скинулись помалу
и разошлись выдергивать под солнышком места.
В квартире поселился хватавший лишку прапор,
сынишку вечерами учил, как быть мужчиной.
Его жена в окошко однажды вышла за борт,
даря старушкам сплетни еще одной кончины.
И прапор, отбухав без просыха неделю,
успел обзавестись гражданскою женой.
А сын, по малолетке, попал почти что в келью,
откуда выйдет в трех наколках, весь блатной.
Покойному философу высказывал я мнение,
что мир – помойка, мы разучились сострадать,
а иногда мне кажется, что мы мертвы с рождения,
но до сих пор не можем всё это осознать.
А бог сидел на лестнице, замешивая глину,
лепил он человечков со светлою душой.
Уж лучше бы работал все время с пластилином -
так проще устранять любой дефект и сбой.