Себе на голову сводил ее в кино.
Две серии индийский сопле-дансинг.
Теперь кощунство - преф и домино,
заброшены вязанье и пасьянсы,
теперь кино имею каждый миг -
то плачет, то танцует, то взывает
к каким-то чувствам, без разбору в них.
Накрылась жизнь, опять же, половая.
Теперь процесс ваяния борща
похож на сеанс и превратился в тайну,
а поцелуи вянут, трепеща,
от взглядов многозначно-неслучайных.
Теперь чуть что – накладыванье рук
и ног. Манипуляции с аффектом,
с утра до ночи жесты «на испуг»
и путанье объектов с их субъектом,
теперь чуть что – сиганья на карниз,
прощальный танец в петле из колготок.
Станцует, плача, и споет на бис,
и взор на время пенья томно-кроток…
Уеду в Индию. Куплю себе слона.
И наряжу его в парчовую попону…
Не будет там индийского кина.
У жизни некиношные законы!