Опять колпак на голову и в два ряда бубенчики,
И шаровары плисовы до липовых лаптей –
Сбегайтесь, бабы юркие, и девицы и женщины
Крестьянского сословия, и дочери князей!
Сейчас ударю в струны я, пришла пора притопывать
И на руках похаживать по травке мураве,
Вы рождены свободными и будьте не холопами,
Властями нам дозволено стоять на голове!
Не время мимо движется, а мы идём по времени,
Шагами тропы меряя и шаркая соплёй,
Кому-то шило в задницу, кому за шило премия,
А мне бы песню шуточну, да право на постой!
Желательно с молоденькой, чтоб хиханьки да хаханьки
И разговоры томные до ночи у плетня,
Потом по поцелуйчику, потом по стопке махонькой,
Потом любовь на крылышках последущего дня!
А там дорога дальняя с печалями неясными
Из глубины бубенчиков, из сути колпака,
Они не прикрываются неистовыми плясками,
Ведь боль за нашу Родину есть и у дурака!
«»»»»»»»»»»
С точки зренья лилипута мир заполнен гигантизмом,
С точки зрения атлета он безмускулен и вял,
Уголовнику – параша, а для женщины капризной –
Непрерывный, милый сердцу и безудержный скандал.
Убедить кого-то в чём-то невозможно и нелепо,
Каждый в собственной солонке держит пальцы на авось,
Для соседа одноцветно, для меня в полоску небо,
Он снимает с жизни пенки, я горбачусь словно лось.
По количеству извилин мы с ним братья, а по духу
Вроде полюсов магнитных, лобик в лобик – и вразрез –
Он над рогом изобилий кружит сладострастной мухой,
Я в подштанники сырые еле-еле утром влез.
Потому что отключили, потому что недодали,
Недосыпали сегодня, недотумкали вчера!
Возмущён я до предела и, естественно, скандалю,
То есть деток, жёнку, тёщу посылаю на… гора.
Это всё, на что способен не атлет, не уголовник,
А обычный хрен мочёный, руки-крюки до колен,
Отработавший полвека, получающий условно
Подаянье от собратьев, угнездившихся в Кремле.
Ха, они такие точно, как и я, с любого бока!
Крест на пузо, мы похожи, словно спицы колеса!
Но с помойки стратегично дипломатит мне сорока:
Человек меняет кожу, если взмыл под небеса!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Соус чили, соус карри,
Перец тут и перец там –
Так себя наскипидарил,
Аж губёнка пополам!
А ещё бутыль перцовки,
А ещё цибули шар,
А ещё вся жизнь на бровке –
Тут пожар и там пожар!
Разве что собой погасишь,
Разве чем помочь кому –
Я амёба в биомассе
К огорченью своему!
Шевельнёшь рукою правой,
Левой шевельнёшь рукой –
Сердце всё равно раздавит
Равнодушья груз людской.
Потому и соус чили,
Чтобы чувствовать острей –
Сущность рога изобилий –
Мимо сущности твоей...
«»»»»»»»»»»»»»»»»
-- Пить, не пить?
Вопрос ребром,
не споткнутца бы на нём,
при больной головке
жыть не очень ловко! --
-- Не боись и пей до дна,
жывы будем, ни хрена
с нами не случитца
от святой водицы! --
-- А мозги?
Они же вбок
или вовсе за порог
сиганут с макушки
из-под черепушки? --
-- А для чо тебе мозги,
это же не сапоги,
не носки в полоску
ежедневной носки!
Прожывём и без мозгов
вроде дутых индюков,
нажырающих филеи
для царей и Бармалеев!
Так что наливай за жысть
и рукой за пах держысь,
и не слухай в ухе
звон от бормотухи!
Всё равно Тьмутаракань
нам подсунет вотку дрянь,
что ей наш народец
полумёртвый вроде! --
Ах, да ну вас, ах, да что вы,
В этом мире всё не так,
Он Создателем рисован,
Потерявшим свой чердак!
Он неверно был обструган
Самозваным старичком
То ль кому-то для услуги,
То ль в субботу под хмельком!
Где-то выстрелы-частушки,
Где-то павший вертолёт,
И цунами колотушкой
Лихо бьёт по черепушкам,
Соскребая с моря стружки
И пуская их в полёт!
Ха! – скажу себе я басом,
Крендель выписав ногой, --
Кто подвёл такую базу
Под бардак общеземной? –
И отвечу сам себе же,
Ножкой в воздухе крутя:
Вспоминай об этом реже,
Ты ж не малое дитя!
И живи, под нос не дуя,
Сало ешь и пей компот,
Кто родился обалдуем,
Тот в незнании умрёт!
А вопросы ваши, кстати,
Мне что мыло для козла –
Ясно дело, что Создатель
Мир построил с похмела!
Ххххххххххххххххххх
Износившийся духовно
В перетраханном краю
Затворился я в часовне,
Богу душу отдаю.
Стул, топчан и стол корявый,
Тараканы на стене,
Грустный вой бродячих шавок,
Голосящих не по мне.
Полнолуние и святость,
На столешнице псалтырь...
Вот бы мне денатурата
Поллитровенький фунфырь!
Трахнул бы его я махом
И горохом закусил,
Дверь в часовне вышиб на х.. –
Я свободен, гой еси!
И пойти бы Пугачёвым
Всё вокруг крушить-давить,
Сея праведное слово
Человеческой любви.
Чу!
Рассвет в окно ударил,
Высек звёзды на полу,
Таракан с разбойной харей
Влип в сосновую смолу.
Так и надо паразиту,
Пусть не пьёт мой кислый квас
И потом, рыгая сыто,
Засерать мой унитаз!
Крестиком сложив ручонки,
На топчане маюсь я,
Хрен родимая сторонка
Положила на меня...
«»»»»»»»»»»»»»»»»
За Колумбом, за Веспуччи и за Куком
По морям, по океанам не от скуки,
От желания – познать чего-то в далях,
Где мои одноземельцы не бывали.
Там бананы, обезьяны, альбатросы,
Жизнь без явных и неявных перекосов,
Есть возможность побренчать на балалайке
Перед юной индианкой и малайкой.
Побренчу!
Меня нисколько не убудет...
По Сахаре погоняю на верблюде,
Оседлаю страусиху в батустане
И опять впаду в конкретность на диване.
Отдохну, наем себе большое пузо,
Вновь помчусь за чудесами с Лаперузом
На фрегате, на каноэ, на байдарке!
Эх, такую бы судьбу себе накаркать...
Спрятал ноздри под пуховым одеялом:
Помечтать, оно не вредно, ёлы палы!..
Вот, вода заклокотала в унитазе –
На корвете сын приплыл из диких Азий...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Февраль, ты сводник, негодяй и шулер,
Блефуешь так, что оторопь берёт,
Я не хочу вернуться в мир июля,
Никто меня под грозами не ждёт!
Одни ушли в шумящие кварталы,
Другие в разнотравье босиком,
Они мне даже сниться перестали
И я во сне им больше не знаком.
Другие лица выплыли к закату,
Собой облагораживая ночь,
Они легки, как сахарная вата,
Они согласны, да и я не прочь.
Приятный запах и в кольце салфетка,
Мелькают быстро руки над столом,
И канарейка в проволочной клетке
Посверкивает радужным зрачком.
Февраль, ты шулер, негодяй и сводник,
Бубновой дамой душу не трави,
Я думаю, мне хватит на сегодня
Пиковой дамы сахарной любви…
""""""
Опять кляня бессонность
Приглушенным баском,
По плоскости наклонной
Качусь я колобком;
И далеко от дома
В заснеженном краю
Гашу я на подъёме
Инерцию свою.
Куда мне торопиться,
Я годы отстучал,
И можно в плащаницу
Закуклиться сейчас,
Чтоб роща колоннадой,
Чтоб поле мне за храм,
Чтоб таволга за ладан
И дёготь за бальзам!
И не боюсь признаться
По простоте своей:
Итог урбанизаций
Уродует людей;
Борьба за право выжить,
Столкнув других в кювет,
Рождает новых выжиг,
От них спасенья нет...
Молчу, молчу!
И плоскость
Обкатываю вновь
Виденьями из Босха,
Не из лиричных снов;
Не ласковый, не гневный,
В поношенном пальто,
Похрипываю в древний
Отыгранный свисток...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Дороги, дороги…
Эти вечные в жизни дороги
В дождях, одуванчиках, пыли и слякоти!..
Замусоленные временем пророки
Наверняка стали бы на них плакаться,
Сбивая руганью с лыковых лапоточков
Вязкие комья российских суглинков
В противовес тому, как я собираю строчки,
Увязывая их в целое под сурдинку.
А в горле такое, что ворогу не пожелается,
Першит в нём, захлёбываясь, прошлое,
Хватанувшее вдоволь воды-ржавицы,
Не удовлетворившись пустою окрошкою.
Это, милая, общие мои непонятия
О дорогах, разбежавшихся в разные стороны,
О солнце, скисшем над родными пенатами,
Да о карканье чёрт те какого ворона.
Чур, меня, облупленного до яйца пасхального!
Чур, тебя, недовольную своим настоящим,
Врубленную в память картиной наскальною!
Господи, что за мир, взрыкивающий ящером…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Окислились медные трубы,
Подёрнулся плёнкой Сиваш,
И воздух на клочья не рубит
Ушедший в предание марш.
Трава попрохладней ментола,
Чиста и зеркальна роса,
Над скифским потерянным полем
Иные звучат голоса.
Забыты кровавые тропы,
Исхоженные войной,
И смерть на валах Перекопа
Не больше, чем кадры кино.
Не в душу, не в жалость, не в милость
И не по решенью жюри
История что-то творила
И снова чего-то творит.
Конечно, светлейший Потёмкин
Сейчас бы вертелся в гробу,
Коль знал бы, как могут потомки
Стране исковеркать судьбу.
И как бы плевался Нахимов
В бреду, умирая за Русь,
На то, что пожертвует Крымом
Тупой исторический гусь!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»